Однажды одна девочка верила в то,
что её полюбит самый настоящий Принц. Верила, что он спасёт её из
темной затхлой башни и убьёт зелёного дракона, который всегда
обижал её и не давал ей свободы. Верила, что станет для него
особенной, самой лучшей. Верила, что достойна быть счастливой и
любимой.
Однажды одна девочка верила…
Дура.
- Куда ты её спрятала, сука?!
- Боря, пожалуйста, успокойся. Уже
поздно.
- Я спросил, где моя бутылка? Ту чё,
сука, без меня всё выжрала?
- Боря, не кричи, пожалуйста,
девочки уже легли спать.
- Да похуй мне на твоих девочек! –
рявкнул гортанно отец. – Пусть просыпаются и идут мне за бутылкой.
Старшенькой твоей продадут. Слышь, Алёнка!
Топот тяжелых шагов отца, и следом
семенящих мамы, приблизился к закрытой двери в мою комнату. Очередь
громоподобных ударов заставила меня сильнее прижаться к стене,
спрятать голову в плечи и закрыть уши маленькой сестрёнке, которая
тряслась в моих руках, беззвучно плача. Старая узкая кровать в
полупустой комнате давно стала для нас островом спасения.
- Ты чё там, уснула, паскуда мелкая?
Опять ты, сука, мою бутылку в раковину вылила? Мало я тебя
воспитывал? Ещё хочешь?
- Боря, перестань, - безуспешно
пыталась успокоить его мама. Судя по узкой полоске тени под дверью,
она пыталась преградить ему путь. – Девочки уже спят. Им завтра на
учёбу обеим. Ну, зачем ты их будишь?
- Тебя кто-то спрашивал? Пошла вон
отсюда! Пожрать мне что-нибудь сделай… Вали, я сказал!
Звуки возни и зарождающейся драки
вызвали новый приступ истерики у Кати. Закрывать ей глаза и уши
было бесполезно. Она уже взрослая и сама давно понимает, что и к
чему приводит. Знает, почему наутро после подобных сцен мама
надевает бесформенную одежду, закрывающую почти всё её тело, мало
говорит, не смотрит нам в глаза и накрашена уже в семь утра.
Она всё знает. И я всё знаю. Все всё
знают. Даже соседи. Но, к сожалению, никто не знает, как это можно
предотвратить или избежать. Или знают, но не хотят делиться
секретом того, почему за дверями в их квартирах всегда тихо и
пахнет выпечкой. Похоже, счастье в этой жизни дано в ограниченном
количестве и далеко не всем, и никто не хочет им делиться даже если
его много.
- Боря! – крикнула жалобно мама уже
лёжа на полу. – Девочек только не трогай. Не трогай их,
пожалуйста!
- Я научу тебя и твоих девочек
жизни. Вы у меня запомните, как уважать мужика. Алёнка, открывай,
сука! Сколько раз я говорил, не закрывать эту дверь?! Мало я её
ломал? Ещё хочешь? Алёнка!
- Боря, пожалуйста, не надо, -
последняя отчаянная мамина попытка заткнуть извергающийся зловонный
вулкан рукой обернулась для нее тем, что отец переключил все свое
внимание только на нее, избивая ее так, что, когда промахивался,
попадал в дверь и стены так сильно, что сотрясалось всё вокруг.
- Мамочка! – рванула из моих рук
Катя.
Сразу поймав ее, я снова запрятала
ее под одеяло и попыталась отвлечь объятиями и укачиванием.
- Мрази, - подытожил отец, тяжело
дыша, когда дошёл до какой-то грани, установленной им самим, после
которой переставал бить. – Я вас, блядь, кормлю, пою, одеваю, а вы
мне что? Нихуя!
Тяжесть его шагов растворилась в
коридоре. Через несколько секунд на кухне с оглушительным грохотом
начала биться посуда.
- Сюда, блядь, иди! – рявкнул с
кухни отец. – Пожрать что-нибудь сделай! Сколько ещё раз надо
сказать?!
Мама, тихо всхлипнув, зашевелилась
под дверью. Заглушив стон боли, она медленно поднялась с пола и как
послушная собачонка пошла к тому, кто ее снова побьёт. Потому что
сейчас она приготовит то, что ему точно не понравится. Ни по цвету,
ни по вкусу, ни по запаху. Он даже не попробует. Просто смахнёт со
стола или бросит это в маму.
