Самые паршивые вызовы прилетают под
конец дежурства. Всегда. Железное, чтоб его, правило. И вот даже в
голосе диспетчера неизменно читается обречённое: «Прости, милая, я
всего лишь озвучил неизбежное!»
А ты такая: «Да не, всё нормально,
бро, уже лечу!» — но в уме снова прикидываешь, не пора ли наконец
сменить работу.
Не то чтобы мне больше некуда
податься. Когда-то я думала связать свою жизнь с музыкой… И из
Магистерии до сих пор каждый год шлют приглашения — окажите нам,
мол, такую-сякую честь и тащите свой зад в Нью-Аркадиан, а то мы
тут помираем без расширенного курса фейрилогии.
— Сидхе, — пробурчала я, выжав
педаль тормоза. — Сид-хе…
Не любят бессмертные твари из Сида
этого новомодного словечка — «фейри». Негативная коннотация. Жалкая
попытка людей высмеять то, что пугает их пуще всякого вампира или
оборотня. Не любят… И эта неприязнь в моей крови, как бы ни
пыталась я откреститься от такого со всех сторон паршивого родства.
Скольких бы фейри я ни убила.
Ехать пришлось аж в Ривас-Валли —
минут сорок от центра на хорошем ходу. Глухомань ещё та, но
чистенькая, прилизанная. Благопристойная, вот. Домишко, у которого
я припарковалась, и вовсе смахивает на декорацию к какой-нибудь
пропагандистской фигне про традиционные ценности. Однако даже из
машины я слышала отчаянный плач женщины, тихую ругань мужчины и
тоненький скулёж младенца. И вот совсем не хотела выходить на
улицу. А что, имею право! От холодов в Алькасаре, конечно, одно
название, но когда твоя обычная температура — ровно тридцать шесть
градусов по Андресу, то тепла много не бывает, так что…
Ладно, Киро, соберись. Ты не сможешь
откладывать это до бесконечности. И работу сменить тоже не
сможешь.
Пока я брела к увитому плющом
крылечку, мужчина уже успел выйти из дома и закурить.
— Классная тачка, — протянул он. —
Неплохо у нас охотничкам платят, а?
Я с сомнением покосилась на свою
чернильно-синюю «Долору». Ну да, гибридка, чтоб и красиво, и мощно,
— не самое дешёвое удовольствие, но до представительского класса
далековато будет. Примерно как отсюда до Греймора, угу.
— Могли бы и побольше, —
пробормотала в итоге. И чисто для проформы посверкала значком. —
Маршал Киро Хаттари, паранормальный отдел. Мой годовой оклад можем
обсудить после того, как я составлю протокол происшествия. Сэр.
Мужик хмыкнул, недоверчиво дёрнул
рыжеватой бровью — какая, мол, из тебя Киро, да ещё и Хаттари?
Обычная реакция, давно уже привыкла. Вэйданские женщины —
миниатюрные, тоненькие, с гладкими чёрными волосами и характерным
лисьим разрезом глаз. Я же с виду обычная кальтская девица. Ну,
алькасарская, если по-столичному. Ростом чуть выше среднего,
белокожая, голубоглазая. Не рыжая, правда, но рыжих тут ещё после
южной экспансии изрядно поубавилось.
Майкл Кинни — так, если верить
диспетчеру, зовут любителя классных тачек и бестактных замечаний, —
как раз из этой породы. Рыжий. И неприятный до жути, но это уже с
его мастью никак не связано. Просто бывают такие люди, при одном
взгляде на которых понятно — скользкий тип.
Докурив, он неохотно впустил меня в
дом и отвёл в гостиную, где хорошенькая, но жутко зарёванная
светловолосая девушка баюкала ребёнка, укутанного в вырвиглазное
оранжевое покрывальце.
— Брось ты эту гнусь, идиотка, —
буркнул Кинни, подарив младенцу неприязненный взгляд. — Всё равно ж
не затыкается. Вы, бабы, любую погань норовите на груди
пригреть!..
— Спокойно, мистер, — вмешалась я,
видя, что девушка уже готова залить слезами без того хнычущего
младенца. — Это просто ребёнок. Он не виноват, что его притащили
сюда.
Как не была когда-то виновата и я
сама. Но моего папашу это не смущало.
— Да хрен бы на этот кулёк, но… но…
дорогуша, эти долбаные феи сына моего уволокли! Вот на кой он им
сдался?!
