Самый никчёмный агент
*
На плацу, насквозь продуваемом сырым, декабрьским ветром, было голо и холодно. Простывшими голосами каркали на скукоженных березах ворОны. Изрядно подмерзли даже установленные по периметру плаца фанерные портреты ветеранов училища, под которые курсанты по выходным загоняли снег широченными лопатами. Сейчас картонная гвардия не без некоторого ехидства наблюдала за взводом раздетых по пояс курсантов в количестве двадцати двух человек в компании матерящегося прапорщика. Невысокий командующий метался вдоль строя, снова и снова пересчитывая личный состав. Судя по всему в строю кого то не хватало. Вконец охрипнув, прапорщик Саенко развернулся и решительно направился в роту, упрямо наклонив голову и очевидно сформулировав фразу, которая затмит собой всё, что было сказано на плацу. Хлопнула дверь казармы. Под окоченевшими бойцами скрипел прессуемый ботинками снег. Пар от дыхания стоял над подразделением столбом. Через четыре минуты дверь в роту с треском распахнулась и на плац выскочил высокий первокурсник в круглых очках, направляемый вперед точными ударами ботинка в заднее место. Раздетая толпа угрожающе загудела. А ещё через минуту она рысцой бежала по плацу, ведомая тем самым долговязым очкариком, получившим помимо всего наряд вне очереди. То и дело из рассерженной толпы кто то догонял провинившегося и курсант получал по спине молодым, злым кулаком. Очкарик оглядывался, пытаясь что то сказать в своё оправдание, но зарабатывал ещё и по затылку.
Прапорщик Саенко, восстановив численный состав, стоял в центре плаца, как дрессировщик, выкрикивая молодцеватые команды, как то – Поддай газу, бойцы! Или – Веселей, веселей бежим! Высоко закидывая руку, он посматривал на огромные наручные часы, носимые на правом запястье, на циферблате которых был изображён несущийся по волнам фрегат и вилась размашистая надпись – Васе от любящей жены Нади.
Наконец, красиво выражаясь, розовый от мороза отряд перешёл на шаг и влился в казарму через дважды битую дверь. Последним, дрожа, в роту заскочил тот самый долговязый – курсант Алексей Калинкин. Справа от входной двери, на кирпичной стене здания висела красная табличка с трещиной, на которой было написано – Блинское училище младшего офицерского состава. Совершенно Секретное Управление ВС. Казарма N1 г. Блинск.
*
– Чего ты вообще пошел в эту секретку? Отмаршировал бы год в армии и домой к папе, маме… – Васьков дружески ткнул Калинкина кулаком в бок.
Долговязый курсант поправил очки и отодвинулся.
– Зачморили что ли, колись – Васьков снова наподдал Алексею.
Тот отодвинул в сторону стенгазету, которую рисовал по приказу секрет.лейтенанта Глухова из агитотдела и пересел на дальний край стола.
– Васьков, ты мне сейчас гуашь на газету прольешь, будешь сам рисовать.
– Гуааашь…. – Васьков взял в углу треснутую гитару и бренча толстыми пальцами по струнам, напел приятным баритоном – По тундре, по железной дороге, где мчится поезд…
– Красиво поешь – поправляя очки, курсант выписывал название стенгазеты Первого отряда – «Вперёд, секретчики!»
–Поёеешь… – Васьков презрительно поставил инструмент в угол – я если знаешь, с десяти лет на баяне любого Шостаковича на слух сыграю. Понял? Я в своей музыкалке номером один был.
Калинкин посмотрел на него сквозь очки с искренним непониманием.
– Как же ты сюда попал, у тебя же талант.
– Талант…. – Васьков, хмыкнув, встал и прохаживаясь по худ.уголку стал насвистывать вульгарные мотивчики – Дал в табло одному, да не тому кому следовало, понял? Вот и свалил в армию, а оттуда за особую музыкальность сюда, на барабане стучать. Музыканты везде требуются, правильно?
– Верно – Алексей поморщился, потирая ушибленную спину и макнул кистью в краску.
