Она попробовала подняться – и тут же пожалела. Мир тотчас же закружился, будто её бросало по палубе корабля, раскачиваемого яростным штормом. Ей не оставалось ничего, кроме как снова лечь на стол, вцепившись в его шероховатую поверхность, надеясь, что он сможет удержать её в реальности.
Пересиливая головокружение, она с усилием открыла глаза и повернула голову. Рядом лежала девушка, неподвижная и тихая. Спит? Увы, нет. Отсутствие дыхания сразу дало понять – мертва. Мертва. Каштановые волосы, раскидавшиеся по грубому столу, переплелись с её собственными рыжими прядями, создавая между девушками пугающую связь.
Её сердце замерло, взгляд застрял на мёртвой девушке. С каждым мгновением ужас от увиденного всё сильнее сжимал горло. Дыхание сбилось, воздух просачивался в грудь с болезненным усилием. Голову наполнили беспорядочные мысли отчаяния и непонимания происходящего: что это за место?
Она снова попыталась встать. На этот раз её руки, хотя и дрожали, выдержали вес тела, и ей удалось сесть. Комната попыталась сбежать от неё, меняя очертания с каждым морганием. Холодный пот скользнул по спине, и она судорожно сглотнула, стараясь не поддаться панике.
Её мутный взгляд медленно скользнул по девушке, детальнее рассматривая её. Мантия мага, некогда чёрно-золотая, была изорвана, измята, покрыта пятнами засохшей крови и грязи, будто её владелицу жестоко швыряли о землю, а затем с холодной бережливостью уложили здесь якобы для мирного сна. Это зрелище вновь вызвало приступ тошноты, который она подавила нахлынувшей следом тревогой.
Торопливо свесив ноги, она оказалась спиной к мёртвой девушке и с тревогой оглядела помещение. Столы, тянущиеся вдоль стен, были заставлены кувшинами и склянками так, словно кто-то пытался навести порядок в хаосе, но сделал только хуже. Пламя свечей дрожало и отражалось в стеклянных сосудах, заставляя их мерцать неуверенным светом. Этот тусклый отблеск бессильно расползался по комнате, но не мог дотянуться до тёмных углов, где пряталось нечто, что она не решилась рассматривать. В воздухе повис удушливый запах трав, густой и резкий, смешанный с горечью, встречающейся в госпиталях.
Она глубоко вздохнула, наскребла по закоулкам тела жалкие крохи сил и соскользнула на пол. Ноги слушались так себе, но пол, к счастью, не бросился навстречу.
Помимо редких потрескиваний свечных фитилей, в комнате тянулся звук, будто кто-то нехотя помешивал густую кашу. Она уже была готова разобраться, откуда он исходит, как из-за дверей раздались голоса, перехватившие внимание. Глубокий, прерывистый мужской голос, будто сомневающийся в собственных словах, и резкий, чуть дрожащий от напряжения женский – спорили, перебивая друг друга.
– Да, и в этот раз мертва, – обречённо буркнул мужчина, явно недовольный. – Не берусь верить, что сегодня всё увенчается успехом.
– Да замолчи ты, Шарль! – резко ответила женщина, раздражение бурлило в её голосе, как кипящее молоко. – Кровь свежая, зелье получилось как надо, живое. Не каркай мне тут, нам это сделать надо, иначе гранд-мастер нас обоих на верёвке вздёрнет!
– Святой Корбо, храни нас… Лишь бы не повторилось то, что в прошлый раз, – проворчал Шарль, понижая голос. – Помнишь, как та девка на столе дёргаться начала? Как лягушка, которую в кипяток бросили…
– На сей раз вливать будем медленно, – зашипела женщина, словно ей язык прищемили. – Да с отварами укрепляющими. Не будь трусом! Попробуем сегодня с настоем болотной ряски и пеплом мандрагоры.
– Ряска – мудрое решение. Но позволь спросить, не лучше ли убавить мандрагоры? Зачем ещё сильнее разжигать зелье? Разорвёт ведь девку…
Скрип и последующий хлопок двери, где-то за пределами этой удушающей комнаты, не успели заглушить последние слова, которые липкой паутиной зацепились за уши.
