"Жизнь – это не ожидание, когда кончится беря. Это умнение танцевать под дождем."
"Мертвая хватка"(2011)
Она по привычке, в полудреме, подтянула на замерзшее оголившееся плечо тяжелое комковатое одеяло, пахнущее псиной и человеческим потом. Иногда ей казалось, что она уже сама превратилась в бездомную собаку. В ней не осталось желаний, только животная необходимость пить, есть и долго, очень долго, и глубоко спать. Но все же, у нее был Хозяин.
Девушка открыла свои глаза карего цвета и тут же тело ответило желанием потянуться. Икру на ноге неприятно свело, и она поморщилась, натягивая ступню на себя, чтобы снять спазм. Голова болела, во рту витал неприятный привкус от вчерашнего вина, её подташнивало. Хозяина не было, но пахло его потом, кислым вином и горячим воском. Тусклый свет от двух из двенадцати свечей кованной потолочной люстры освещал спальню, в разные стороны вытягивая серые тени от разномастных статуэток, что собирал Хозяин. Статуэтки стояли на столике возле кровати, на Каминной полке, ломились из открытого дубового сундука. Единственное, что их объединяло, это то, что они изображали голых женщин (или безголовые женские тела) разных форм и поз. Одна из них, с неестественно выгнутой спиной, валялась на засаленной тахте.
Девушка перевернулась на спину, натянув до подбородка одеяло и покрывало из потертых волчьих шкур, что давным-давно добыл Хозяин. В комнате было холодно, камин еще не разожгли. Девушка скользнула взглядом по орнаментам дубового навеса, изготовленного еще для деда Хозяина. Шесть темно-коричневых младенческих лиц ангелочков смотрели на нее сверху, обрамленные цветами, кудряшками и ветками растений. Девушке казалось, что выражения их лиц со временем менялись. Раньше их личики зло улыбались в её присутствии, сейчас же они улыбались совершенно равнодушно. Она тихо дышала и прислушивалась. Одна из свечей в люстре трещала, снаружи доносился монотонный шум. Дождь или ветер? Девушка прислушивалась и ждала, скоро Мария должна принести еду. Она старалась не пропустить звук легких шаркающих шагов. Ширк-ширк, Что-то внутри её екнуло, сжалось. Ширк-ширк. Девушка затаила дыхание. Ширк-ширк. Лязгнула ручка двери. Ширк-ширк, ширк-ширк. Тяжелая дубовая дверь подалась и приоткрылась. Ширк-ширк. В проем, спиной вперед, держа двумя потрескавшийся руками тусклый металлический поднос, протиснулась грузная Мария в мягких кожаных тапочках. Ширк-ширк, ширк-ширк. Она все так же бормотала себе под нос. Девушка почувствовала, как оцепенение спало и привстала на локте. Ее едва позабавило это старое бормотание. Хозяин запретил Марии разговаривать с девушкой, но та нашла для себя способ доносить свои мысли.
– Снова дрыхла весь день, – бормотала женщина, не смотря в сторону девушки и продвигаясь к креслу возле камина, – хоть бы раз отнесла посуду до мойки или сходила за дровами. Ленивая задница, только и знает, что целый день лежать, – под её ногой звякнула бутылка из-под вина, – грязная свинья. Снова убирать за ними, – она поставила поднос на мягкую обивку стула с высокой спинкой, – пили всю ночь, смрад в зале невозможный. Мария вытерла руки о свой серый, в пятнах, фартук, наклонилась, крякнула, подцепила пальцами за вытянутое горлышко пустую зеленую бутылку и, опершись одной рукой на стул, выпрямилась. Лицо её покраснело. Девушка размышляла кашлянуть ей или нет, но решила не раззадоривать Марию. Та бросила взгляд на поленницу возле камина, выругалась, развернулась и пошаркала обратно к двери, переваливаясь как серая гусыня. Девушка проводила её взглядом, уголки губ чуть приподнялись. Ширк-ширк, ширк-ширк. Скоро она вернется с дровами и в спальне станет тепло.
