Люди, которые хорошо переносят полеты, забывают, что они сидят в металлической коробке на высоте восьми тысяч метров, их больше заботит качество вина, вкус еды, размер кресла. Скажу сразу – я именно из таких людей.
Потягивая белый портвейн в комфортном кресле самолета, следующего из Франкфурта в Бостон, я слушаю убаюкивающее гудение турбин.
После того как подали ужин, самолет погрузился в темноту. Некоторые пассажиры надели маски для сна, которые ранее раздали в синих мешочках, и теперь спят, некоторые достали из тех же мешочков теплые носки и смотрят кино на экране впереди стоящего кресла. Те, кто включил комедию, смеются в голос, так как не слышат себя из-за наушников. А сидящий передо мной седой мужчина, должно быть, страдает от синдрома беспокойных ног.
Немецкие стюардессы в синих костюмах и таких же шапочках, собрав подносы и пожелав пассажирам спокойной ночи, теперь закрывают шторки иллюминаторов. Они это делают в ночное время, чтобы пассажиров не разбудили рассветные лучи.
Если вы не хотите просыпаться на завтрак, вам надо повесить специальный знак на спинку вашего кресла. Я, однако, спать не собираюсь. Я начала набирать этот текст на ноутбуке и продолжу печатать до прибытия в Бостон. Мне нужно закончить мою историю, пока мы не сели.
Не знаю почему, но я чувствую, что это необходимо. Надо закончить историю, завершить это дело, рассказать все до конца. Старые счеты, пережитые страдания, последствия человеческой жестокости – все нужно похоронить. Карл Саган считал, что люди до сих пор проявляют агрессивные черты своих предков-рептилий. «Мозговой ствол – орган, доставшийся нам в наследство от рептилий и определяющий развившиеся со временем агрессивное и ритуальное поведение, территориальную и социальную иерархию», – говорил он.
Я с ним согласна. В каждом из нас под маской вежливости скрывается крокодил, который сразу обнажает свои острые зубы, стоит нам почувствовать угрозу.
Я должна рассказать все. Только признание, только свидетельство помогут боли утихнуть, и жить станет проще.
* * *
Этим утром я села на рейс Стамбул – Франкфурт. Во время пересадки во Франкфурте я немного скоротала время в кафе за чашечкой латте. Затем пробралась через запутанные лабиринты этого аэропорта-города, где все устроено для полетов, и подошла на паспортный контроль. Отстояв очередь для всех неевропейцев, я протянула свой паспорт со звездой и полумесяцем сурово глядящему пограничнику. Он тщательно внес в систему все данные.
Имя: Майя
Фамилия: Дуран
Пол: женский
Дата рождения: 21 января 1965
Должно быть, он подсчитал, что мне 36 лет.
Поскольку в паспорте нет информации о религиозной принадлежности, пограничник не стал писать «вероисповедание: ислам», однако, держа в руках турецкий паспорт, он был полностью в этом уверен. Какое еще может быть вероисповедание! Между тем, внутри меня жили еще три женщины. Я была не просто Майей: в то же время меня звали Айше, Надя и Мари.
С этими четырьмя личностями мне предстояло прибыть в Америку. В бостонском аэропорту Логан я сяду в такси и поеду в Массачусетскую больницу общего профиля.
Никто не спросит мое вероисповедание. Если же найдется такой любопытный, ответ у меня готов: мусульманка, иудейка и католичка, короче говоря – человек.
Все стюардессы в самолете высокие и красивые блондинки. Униформа на них сидит как влитая. Никогда не видела других людей, на которых одежда всегда сидела бы как на немцах – без единой складочки, будто ее только что выстирали, отутюжили и накрахмалили. То ли телосложение у них такое, то ли держатся они прямо – не знаю. Вот только такая проблема, как у меня, – когда тщательно подбираешь образ и каждое утро выходишь из дома разодетый, а в конце рабочего дня выглядишь растрепанной неряхой – немцам не знакома.
