Наступило утро. Оно было солнечным, тёплым и обещало жителям уютного дворика прекрасный день. Баба Нюра рано поутру решила затеять стирку. Убедившись, что на небе ни облачка, она перестирала зимние вещи, а вместе с ними обувь и свои старенькие сумки. По-старинке, натянув верёвку во дворе, она вынесла в тазу выстиранные вещи и аккуратно их развесила.
Ботинки баба Нюра привязала шнурками к верёвке, туфли – пристегнула застежками, а сумки привязала ленточками. Критически оглядев результаты своих трудов, она пробормотала развешенным вещам:
– Ну, вот и ладненько. Сушитесь пока ента банда гулять не вышла. А уж я за вами пригляжу из окошка.
Разровняв в десятый раз вещи на верёвке, она засеменила домой. Усевшись в любимое старое кресло, старушка включила телевизор. Сначала там шёл концерт военной песни, и довольная бабулька голосисто подпевала певцам. Конечно, она не была бы бабой Нюрой, если бы не находила повод поворчать. Вот и теперь в проигрышах между куплетами она успевала вставить острое словцо:
– Кто так поёт? Как будто им на ногу в автобусе наступили?
Или так:
– Поют про войну, а вырядились, как на демонстрацию! Ну, куда енто годится?
Когда же исполнитель вышел на сцену не в парадном костюме, как бы ей хотелось, а совсем даже наоборот, она даже петь перестала. Охнув, баба Нюра разразилась возмущением:
– Батюшки! Срам-то какой! Это ж надо додуматься в майке на сцену выйти? Надо было и брюки не надевать! Чего уж стесняться?
С этими словами она в сердцах махнула рукой и переключила на другую программу, по которой шёл фильм. Но, то ли фильм был не интересный, то ли умаялась старушка, но через пять минут она уже мирно посапывала в любимом кресле и потому не слышала, как несутся наперегонки по лестнице Вика с Серёжкой.
Пролёт за пролётом – перешагивая через ступеньку, а-то и через две, они громко спрыгивали на площадку – бум! Потом поворот и снова: та-та-та-та-та – стучали четыре ноги, обгоняя друг друга и – бум двумя ногами на площадку. Шум стоял на весь подъезд – хоть уши затыкай! А главный блюститель тишины спала и не слышала этого безобразия.
Наконец, ребята выскочили на улицу. На этот раз Вика обогнала Серёжку на одну ногу. Для этого ей пришлось прямо-таки протиснуться вперед, столкнувшись с ним в дверях. Девчонка выскочила из подъезда:
– Я первая!
Не привыкший унывать, мальчишка привычным движением взъерошил волосы и хотел уже было спросить, во что они будут играть, как вдруг, увидев что-то во дворе, встал, как вкопанный.
– Ты чего? – удивилась Вика и посмотрела туда, куда и Серый.
Прямо перед ними на веревке висели и покачивались от ветерка сумки, туфли и ботинки, подвешенные прямо за шнурки и ремешки.
– А-а, это? – сделала невозмутимый вид девчонка. – Я и хотела предложить…
– Поиграть в волейбол через верёвку? – с надеждой посмотрел на нее Серёжка.
– Ну да.
– А мяч?
– А мяч я уже принес, – услышали они голос Юрки.
Ребята обернулись. Мальчишка с гордостью нес новенький резиновый мяч.
– Ишь ты, – обрадовался Серёга. – Как ты вовремя. Новый?
– Ага. Папа вчера купил.
– Жалко только он не волейбольный. Ну да ладно. Давай сюда.
Юрка был совсем немного жадиной и, прижав к себе новенький мяч, конечно же, возмутился:
– Чего это сразу давай сюда? Мяч-то мой.
– Зато я знаю, как им в волейбол через сетку играть, – засунув руки в карманы, ответил Серый.
– Чего тут знать? Бросай, да и все, – не уступал Юрок.
– А вот и нет. Я финты всякие знаю.
– Откуда?
– Папа научил, когда мы на турбазу в прошлом году ездили.
– Так это в прошлом году. Ты уже давным-давно все позабыл.
– А вот и не позабыл.
– Ой, не пойму, чего вы ссоритесь, – встряла в разговор Вика. – Тебе, Юрка, что ли мяч жалко?
