Из кабинета декана я вышла, находясь в некоторой
прострации и не совсем понимая, что мне делать. Я должна сейчас
радоваться? Плакать? Паниковать? Впадать в уныние? Хвастать перед
всеми своим назначением? Какая у меня должна быть реакция?
Внутри было как-то пусто, ни единой эмоции и связной
мысли. Только "Как на это реагировать?" С одной стороны, я
достаточно хорошо знаю оборотней и должна радоваться, что мне
предстоит работа со знакомой расой. С другой стороны, я достаточно
хорошо знаю оборотней, чтобы понимать, какую подлянку мне устроили
в деканате.
Сжимая в руке конверт с направлением, я машинально
дошла до пяточка перед библиотекой, где за столиками кафе любила
посиживать наша компания. Сейчас, в конце года, нам сложно было
собраться вместе: у всех оставались какие-то мелкие, но безумно
важные дела, которые предстоит доделать до получения дипломов, и мы
чаще летали по университету бешеными вениками, чем спокойно сидели
на месте.
Тем не менее, я увидела за любимым столиком именно того
человека, которого надеялась встретить больше всего. Таша,
обложившись кучей бумаг, постукивала по столешнице ручкой и
неодобрительно разглядывала лежащий перед ней листок. Понятно.
Просматривает объявления и заполняет анкеты по трудоустройству. Ей,
в отличие от меня, повезло больше (впрочем, это как посмотреть) –
Таша выпускалась из универа со свободным распределением, имея
возможность выбрать ту работу, которая ее наиболее устроит. Правда,
в свое время ее родители заплатили за это немаленькую сумму,
рассчитывая потом втянуть дочь в семейный бизнес. Дочь-то, может,
была и не против, но год назад отец Таши, чтобы не оказаться
банкротом, был вынужден продать свою маленькую фирму, и девушка
осталась без гарантированного места работы. Таша не унывала,
энергично накинувшись на мелкие подработки, совмещая их с
написанием дипломной работы, а сейчас с энтузиазмом зарывалась в
объявления, надеясь найти что-нибудь подходящее.
Правда, именно в данный момент особого энтузиазма видно
не было: подруга была мрачна и недовольна. Я не совсем могла понять
ее трудности, у меня ведь совершенно другая жизненная ситуация, но
от всего сердца ей сочувствовала: развивая дар видящей и оставляя в
зачаточном состоянии другие возможности, Таша осталась практически
у разбитого корыта. Видящие, способные улавливать самую суть вещей,
распознавать ложь, отличать подделки от подлинников и вообще
неплохо чувствующие все подводные камни разнообразных, даже самых
запутанных, договоров, получали обычно юридическое образование и
работали в довольно узкоспециализированной сфере, где к непонятным
выскочкам не просто относились настороженно – их яростно отгоняли
от застолбленных кормушек свои же. Остаться безработным видящим без
рекомендаций – это все равно что к двадцати пяти годам вовсе не
получить высшего образования. Видящие обычно "выращивались" для
семейного бизнеса либо их обучение с последующим обязательным
трудоустройством оплачивали правоохранительные органы, также
неприязненно относящиеся к неожиданно образовывающимся выпускникам.
При поступлении перед Ташей был выбор: развивать способности или
видящей, или целительницы. Естественно, в угоду семейному делу она
выбрала первое: собственный "детектор лжи" в фирме,
специализирующейся на работе с произведениями искусства,
артефактами и музейными экспонатами, куда необходимей врачевателя.
Никто не мог предугадать того, что год назад инара Ллоривеля
угораздит связаться с мошенниками, которые доведут его фирму до
грани банкротства – и предложат "изящный" выход, выкупив ее за
минимальную стоимость.
Теперь моей подруге приходится особенно тяжело, так как
по специальности у нее нет никаких возможностей устроиться, а
работать какой-нибудь разносчицей или продавщицей, просидев шесть
лет в университете и получив нелегко давшийся диплом видящей, ей
очень не хотелось.
