1
Привязывая собаку к металлической трубе у Нинкиного подъезда, Василий думал о том, что неприятности похожи на разбойников – выскакивают неожиданно все сразу и бьют наотмашь, не давая опомниться.
Из вчерашнего разговора с женой он узнал, что она беременна и не собирается делать аборт. «Это чей же ребёнок ей так дорог? Неужели мой? Раньше чистили и даже в известность не ставила, а теперь – ни в какую. Мудрецы давно подметили – нет в семейной жизни ничего, кроме неприятностей», – заключил Василий, нажимая на кнопку звонка.
Грешнов зашёл к Начинкиной пораньше только для того, чтобы не упустить из вида Ласкина. И Нина это знала. На электронном табло её часов светилось: шесть часов ноль ноль минут, тридцать первое августа, тысяча девятьсот девяносто седьмого года.
Хозяйка быстро, как она это умела, собрала на стол. Достала из холодильника водку и закуску.
Василий перекрестился и выпил, стал неспешно сообщать новости:
– Я сегодня в роли Игната Могильщика.
– Что такое? – испугалась Начинкина.
– Принцесса Диана погибла. Плакать хочется.
– Не убивайся, – облегчённо вздохнула Начинкина, – она того не стоит.
– Да не по ней, по себе плачу. В церкву не хожу, не исповедуюсь, не причащаюсь. А что, как умру? Распутная жизнь, как ещё раз мы все убедились, приводит к внезапной смерти.
– Солнце моё, ты же верующий. Смерти нет.
– Это я понимаю. Боюсь предстать перед Всевышним судиёй во всей своей мерзости. Скажет: «Ты же знал, что земная жизнь человеку дана для подготовки к вечной. Так-то ты, сукин сын, подготовился? А, ну-ка, бей его, ребята!». И черти возьмутся за меня. Станут наносить удары грязными копытами по лицу. Вонзать острые, волнистые рога мне под рёбра.
– Фу! Не хочу слушать. Ну и фантазия у тебя.
– Третьего дня ездили в Волоколамск на картофельные поля картошку воровать. Никандру тесть дал мохеровую вязаную кепку. И ночью, при свете луны… Я как глянул на него – стоит вылитый милиционер в фуражке. У меня сердце в пятки ушло. Чуть кондратий не приобнял.
– Зачем так далеко мотались? У нас в овраге огороды.
– У своих красть? Стыда не оберёшься. Можно куст-другой вывернуть, штук десять картофелин взять, на костре испечь, но не шесть же мешков выкапывать.
– Шесть мешков набрали? И что, «запорожец» увёз?
– Увёз.
– Ваш Никандр, как Самсон в фонтане Петергофа. Грудь широкая, тело атлетическое.
– Ну да. На скульптуру он похож. Даже той же бородой.
– Какой бородой? – засмеялась Нинка, – он тебе не старик Хоттабыч. Его сила заключалась в длинных волосах. Это библейский герой, его напоили, у пьяного волосы отстригли.
– Я даже знаю, кто. Наши школьные учителя, директор и завуч. Они, опасаясь силы учеников, всех нещадно болванили. Кричали: «Бога нет!». А сами по ночам, значит, Библию листали.
– И всё-таки ты в долгу перед ними.
– За что? За то, что в течение десяти лет дурака из меня делали?
– Я не про учителей. Про твоих верных оруженосцев. Они горбатятся на тебя за миску супа, а ты забираешь у них даже те деньги, которые им даёт Лев Львович. Смотри, сколько за год они успели. Подвал отремонтировали. Квартиру твою полностью. У меня всем на зависть европейский ремонт сделали. Теперь трудятся у бабы Паши. А ведь если бы платить им за работу, то они бы уже и себе на жилплощадь скопили.
– Им жилплощадь не нужна. А на нужды я им не отказываю. Вон, у Никандра две малиновых рубашки, дюжина красных носков с золотой нитью. В таких только Майкл Джексон со сцены поёт. Они сыты, пьяны, есть крыша над головой. Но ты права – совесть моя нечиста. Надо им что-то хорошее сделать. Я что-нибудь придумаю.
