Сентябрь, 1984 год
В день рождения малыша было очень тепло. На улице стояла славная погода. От палящего солнца румянилось лицо и краснела шея. Но в душе у Уллы было слишком холодно, и жаркие сентябрьские лучи не спасали отчаянное положение. Улла дрожала от холода, держа на руках младенца. «Что теперь будет?» – думала девушка днями и ночами, пока не получила в руки ребенка. А потом стала думать в разы больше. Только ответ найти не получалось, как бы сильно Улла этого ни хотела.
Крошечное лицо выглядывало из плотного одеяла, хлопая маленькими мутными глазами. Улла смотрела на малышку, как на что-то странное и сложное для нее. В таком возрасте было тяжело заботиться о младенце, не имея в кармане почти ни цента. И самое ужасное, что девочка родилась от…
В комнате раздался телефонный звонок, и Улла резко дернулась от звонкой трели. Она положила девочку на постель, быстро соорудила вокруг нее защиту из одеяла и подушек, чтобы та не упала. Хотя, вероятно, она не смогла бы даже перевернуться, ведь со дня рождения прошла всего пара дней. И сама Улла еще нехорошо себя чувствовала.
– Дорогая, ты дома? – заговорил знакомый голос в трубке.
– Рут, это ты? Что стряслось?
– Порядок. Просто хотела навестить тебя, как там малышка?
Улла замолчала, взглянув на ребенка. Наверное, у нее все хорошо, раз она не плакала. Но если в ближайшее время не найдется чем ее накормить, комнату заполонит дикий плач. Живот Уллы мгновенно скрутило, а в горле стало невыносимо сухо.
– Вообще-то… У нас нечего есть, и я не знаю, что делать в таком случае. У меня… – запнулась Улла, запрокинув голову; глаза зажгло от напрашивающихся слез, – у меня нет молока.
– Ладно, ладно. Я скоро приду, будь дома, – бегло проговорила Рут и положила трубку.
Улла села на край кровати, чувствуя, как бешено бьется сердце. Она не хотела смотреть на ребенка. Она не хотела рожать совсем. Как она воспитает ее, если сама еще мала? Умные специалисты ее отговорили, и она зачем-то послушала их, но что теперь? Ей нечем кормить новорожденного и не на что одеть. Пойти работать невозможно, ведь кто-то должен смотреть за младенцем? В голове тут же противно зажужжали мысли. Они сдавливали спазмом, разгоняя по венам боль. Улла обхватила себя руками и стала раскачиваться вперед-назад, не зная куда себя деть. Прошло время, прежде чем в дверь комнаты постучали. Улла бросилась к ней и распахнула, даже не спрашивая, кто пришел.
– Рут, – пропищала Улла и кинулась в объятия подруги, плача и содрогаясь от нервов и внезапно окутавшего ее холода.
– О, тише-тише, – Рут, бросив пакеты рядом, обняла подругу в ответ, но отпрянула уже спустя несколько секунд.
– Я не знаю, что мне делать. Зачем я ее родила? Рут, зачем? Это чужой ребенок, почему я послушала этих людей! Как я могла так поступить! – затараторила Улла в истерике и заходила по комнате, продолжая лить слезы. Они текли водопадом и не заканчивались. Щеки и нос покраснели, а глаза уже слегка опухли. Рут, уставив руки в бока, смотрела на нее и следила глазами, а потом шумно выдохнула и взглянула на малышку. Девочка молча лежала и сосала палец.
– Я принесла вам немного еды, смотри, – не отвечая на вопросы Уллы, проговорила Рут и начала разбирать пакеты. Их было не очень много, но Улле хотелось благодарить подругу за них до самого конца своей жизни. В животе тут же заурчало, но от этого отвлекала головная боль и кишащий рой вопросов.
– Буду тебе должна, – прошептала Улла и села рядом, поправив выбившиеся темные пряди из кое-как собранных волос. Рут только пронзила ее томным взглядом серо-зеленых глаз и продолжила вынимать из пакеты продукты: овощи и фрукты, булочки и молоко, а еще банку смеси для младенца.
