Открытие Измены.
Историк Орлов, поднял голову, оторвавшись от своих «черепков» разложенных на широком «академическом» столе полированного дерева. В воздухе стоял особенный запах древности или затхлости. Такой запах всегда преследовал археолога, когда он ночами работал в своей профессорской «норе» как ехидно называла его лабораторию его жена Айнура.
Главный труд его жизни. Ну, или, по крайней мере, последних двадцати лет был практически завершен. Орлов работал над ним «за закрытыми» дверьми. Проект был строго секретным. Профессор был уже не молод, ему было шестесят пять лет, его ждала пенсия и отставка от должности. Он и так слишком засиделся в Академии Археологии, слишком много молодых и амбициозных академиков буквально молили судьбу о его должности. Хорошо, что еще не отравили до сих пор – пронеслось в его голове, потом он подумал о том, что предшествовало его открытию. Он вспомнил, как случайно нашел черепицу со странным полустертым символом. Черепица – обычная красная обожженная глина, могла быть кусочком разбитой вазочки, который был слишком мал чтобы быть уверенным в его происхождении. Он тогда неосторожно показал его на раскопках своему научному руководителю – и вызвал смех и издевательские намеки. Казалось бы чего особенного – просто артефакт с неизвестным науке символом. Доцент Гнилин сразу же напустился на молодого студента первокурсника – ты должен был позвать меня или Марью Семеновну вашего куратора, а не вырывать находку из грунта. Ну, вот что же ты наделал – неуч – все равно, что вырвал лист из книги, слово из контекста. Бережнее надо относится к нашей истории! Эта обидная тирада вызвала в Орлове бурю эмоций – обиду, испуг, жалость к себе.
Подумав что виноват хотя бы в том что схватил один кусочек и сразу понес его хвастаться решил не показывать место находки чтобы не вызвать еще больше нападок за свою торопливость. (Еще и в разрушении культурного памятника обвинят).
Собравшись с силами и обуздав свои эмоции Орлов, солгал – да я же не вырыл, я просто на дороге нашел, сам-то не выкапывал.
Что же ты тогда меня морочишь – зло ответил Гнилин.
– Я то думал ты ее раскопал, а так – это никакое не открытие, просто современная самоделка, без исторического контекста просто мусор!
– Откуда же я знаю – может ты сам ее сделал, в печке обжег и сюда принес, ты может тролль. Иди на раскоп видеть тебя не хочу, шутник нашелся, меня разыгрывать вздумал! Орлов вздрогнув, пришел в себя от этих воспоминаний. Все так ярко пронеслось перед его мысленным взором. После 20 лет его упорной работы. Память с кинематографической точностью воспроизвела все, что было в тот счастливый момент находки волшебного артефакта. Орлов бережно погладил кусочек глины с едва видимым знаком.
– Не волшебный! ты заговорил он со своей находкой – но ты сделал меня тем, кто я есть сейчас, известный ученый, профессор, кто еще – я тот, кто нашел все остальные символы.
Орлов потом ночью, таясь от других, вернулся к месту находки первого кусочка и принялся выкапывать то, что лежало рядом. Их там было очень много. Вместе они составляли большое панно разбитое кем то. Не решившись хранить найденное в палатке, собрал все кусочки в пакет, завернув в рубашку, закопал подальше от места раскопок. Когда практика кончилась, незаметно переложил содержимое тайника в свою сумку и привез домой.
Дома он понял, что сделал свое первое открытие – нашел все 1024 знака неизвестной скрытой бездной времени славянской рунической письменности. Как давно это было! Взволнованный Орлов встал и решительно направился к шкафам уставленным артефактам, что так привычно в кабинетах ученых археологов. Стеклянные дверцы и темные полки. Отодвинув пару, каких-то амфор – явно наглядных учебных пособий для студентов – достав бутылку виски, глотнул прямо из горла. Пока по его телу растекалось это расслабленное состояние, привычное ему, вновь подумал о том, будет ли он делиться своим открытием с «научным миром». Какие вы все сволочи, произнесли невольно его губы. – Нет, нет, нет! – почти закричал профессор, эти невежественные глупые и бесполезные карьеристы, простые воры. Орлов взяв бутылку в ладонь, присев в кресло – вы лгуны, сволочи, как вы мне все надоели!
