Мария
***
Здравствуйте, меня зовут Мария Соборская, мне двадцать семь лет,
и я мать одиночка. Мой муж бросил нас с дочерью на произвол судьбы,
поставив перед фактом, что его любовница носит мальчика —
продолжателя рода. Леша произнес уверенно: «Дочь — это, конечно,
хорошо. Но сын — будущее фамилии Соборских», — собрал вещи и канул
в Лету.
Но что наследовать: кредит ли на автомобиль или хронические
заболевания господ Соборских, я так и не поняла.
Вот так, наверное, я должна была представиться на встрече
матерей-одиночек нашего района три года назад, куда меня любезно
записала Лёля.
Я же только вытаращила глаза на нее, покрутила у виска с
характерным присвистом и села обдумывать, как же строить жизнь
дальше, когда одна постоянная в уравнении оказалась переменной.
А переменная, вернее, переменный, как и предполагалось, не особо
хотел помогать материально своей дочери. Дабы не обделить своего
будущего сына и дать ему «самое лучшее». После этой фразы я
обалдела и взорвалась в эмоциональной речи, но все аргументы и
доводы типа: «Лера — тоже твой ребенок», прошли мимо ушей
супруга.
Я сидела и думала думу, не одна, с Лёлей — Ольгой Владимировной
Болотовой. Лучшей подругой и соседкой по подъезду в одном лице. Она
цедила второй бокал вина, а я смотрела перед собой и вела нехитрые
подсчеты.
Что мы имеем на данный момент? Квартира — это раз. Своя. Три
комнаты и огромные счета за коммуналку. Осталась в наследство от
родителей.
Машинка японского производства, старенькая и красненькая — почти
мечта любой дамы. «Девочку» я свою любила, несмотря на ее
преклонные лета, служила она мне верой и правдой, и надеюсь,
прослужит еще — это два.
Должность девушки-улыбки на ресепшене офисного здания по
выходным, в котором находилось практически все, что можно пожелать,
начиная от тату-салона и заканчивая ритуальными услугами.
Работа была не пыльная, в выходные посетителей минимум, так как
семьдесят процентов организаций не функционировало. Отсюда и все
вытекающие в виде минимальной зарплаты, но приятной компании и
легких бесед с ребятами из охраны — это три.
И тут из моих подсчетов меня вырвала Лёля:
— Марусь, ты меня пугаешь, начни хотя бы моргать. На. Вот, попей
чайку.
Я же проморгалась и вновь уставилась в пустоту.
— Не сходится…
— Что не сходится, Марусь?
— Дебет с кредитом не сходится. Где денег взять?! Лерку в сад не
возьмут, мы записывались на три года, а ей сейчас только полтора.
На что жить? — жалобно спросила я подругу.
— Ну, ты что? Дядька тебя не бросит. Он же любит тебя, как
родную, а может, даже больше, чем своих оболтусов, — улыбнувшись,
сказала подруга.
— И сколько мы будем сидеть на его шее? Он еще не знает, что
Лёша ушел. Честно говоря, я боюсь признаваться. Не хочу лишних
расспросов, он и так его не особо жаловал. Может, он его придушит,
а? И легче станет, — спросила я с надеждой.
— О-о-о, смотрю, чувство юмора начинает к тебе возвращаться. Это
отлично! Ты бы позвонила дяде Сане. Вторая неделя пошла, как
разошлись. Он тебе точно уши открутит, если узнает от чужих
людей.
Я согласно кивнула.
— Завтра с утра позвоню. Честное слово!
— Марусь! Я что тут думаю, тебе же предлагали постоянное место
пять через два. Ты еще не отказалась?
— Нет, а кто с Леркой будет сидеть? Пушкин?
— Почему Пушкин? Я. Мне-то какая разница, с одним или с двумя.
Они с Мишей примерно одного возраста. Вот и будут вместе расти да
развиваться.
— Не говори глупости, зачем тебе это нужно? Зарплату обещают
больше, но не такую, чтобы я смогла позволить няню.
— А ты мне будешь чисто символически платить. Ну, там на
ноготочки. Помадку. И Ваня меньше будет зудеть, что я просто так
деньги трачу.
— О. Вот вначале у Вани спроси, хочет ли он, чтобы у него в доме
еще один ребенок порядки наводил. Ты же сама знаешь, Лера то обои
разрисует, то ершиком от унитаза сапоги почистит…
