Понять, что к тебе относятся не так, слишком просто! Взгляд, жест, с неправильной интонацией произнесённое слово, движение воздуха! Я чувствую, я понимаю! Отчего в горле собирается мерзкий комок, опускающийся медленно по гортани в грудь, распирает и причиняет дискомфорт.
Глоток воды, бокал вина, улыбка, шутка – всё это не спасёт вас от жадных до сплетен языков. Они жаждут подробностей, грязи, им не важна ни ваша, ни чужая правда. Они хотят вас распластать, препарировать, как жабу на уроке биологии, но найти всё самое сокровенное, спрятанное в недрах.
Всё это даст вам чёткое понимание, где вы находитесь в этой иерархии, на какой ступени стоите вы, а на какой ваша жизнь. Что для них интересней?
Вы сами или ваши внутренности? Вы поправились или похудели, купили новое платье или пришли в старых брюках, надели бабушкин жемчуг или прячете пистолет в ножной кобуре, извращенец или богобоязненный человек, верный отец семейства или вечный изменник, всю жизнь ищущий свою женщину, – всё это неважно, если вам можно перемыть косточки. Перемыть и пересчитать смачной, сочной, сладкой, сахарной, как тайское спелое манго, сплетней!
Комната. Белый тюль разлетается на тёплом летнем ветру, легко покачиваясь, как парус кораблика. В моих руках запотевший хрустальный бокал на длинной тонкой ножке, пузырьки шампанского слишком весело пляшут в нём. Поджала губы; сейчас бы рома. Тогда этот вечер был бы определённо приятней, для меня так точно. Мои родители устроили очередную вычурную вечеринку. Я даже не спрашивала повод, их слишком много, чтобы упомнить все, но я обязана быть здесь. Моя мать странная женщина, любящая демонстрировать меня своим и отцовским друзьям, как породистую кошку на выставке – вдруг в этот раз кто-то соблазнится. Пусть и не моей неземной красотой, возможно, наследством, а у меня оно не маленькое, ну на худой конец тем, что я спасатель. На слове «спасатель» я улыбнулась, вспомнив, как скукоживается от брезгливости мамино лицо.
– Вспомнила мамино лицо при упоминании твоей работы? – Мужской приятный тембр вызвал у меня самые тёплые чувства.
– С чего это вы, мистер, решили, что у меня нет других поводов улыбаться?! – Я повернулась лицом к говорившему. – Во всей красе, братец? – Мой старший брат, в отличие от меня, был слишком привлекательным, чем бессовестно пользовался, и пока обиженных сторон нет. Безусловно, в эти ряды не входила наша родительница. Парень был среднего роста и не так широк в плечах, как предпочитала я, но брюнетом с коротко стриженными волосами и льдисто-голубыми глазами, обезоруживающей улыбкой, отменным чувством юмора, верным другом и лучшим старшим братом. Мне с ним очень повезло, и я его любила до щемящей нежности в груди – и он тоже этим пользовался. Тео притянул меня в крепкие объятия. Я глубоко вдохнула знакомый с юного возраста терпкий запах туалетной воды. Спустя столько лет он её не поменял. Мой братец постоянен даже в таких мелочах.
– Ты бросила меня вчера одного, и утром мать устроила мне истерику, ведь на первой полосе я был один как перст, а должен был быть с сестрой! – Я знала, что он улыбается. – Ты мне должна, я сказал, что у тебя разыгралась мигрень, – выпустив меня из медвежьего захвата, сообщил Тео.
– Мигрень? Серьёзно? – удивилась я его красивой лжи. – И в приглашении не было сказано приходить с сестрой, там было написано «плюс один», – смерив брата нарочито суровым взглядом, щёлкнула его по носу.
– Я устал от этих размалёванных куриц, которых только и заботит фирма платья и сколько нулей на моих банковских счетах, – вздохнул Тео, обведя взглядом присутствующих людей. Я ему сочувствовала, ведь он находился на этом приёме ровно по той же причине, что и я, хотя его персону мама сватала не так откровенно, ведь он был востребован среди женщин, и он был мужчиной.
