Эта книга – попытка собрать воедино осколки памяти, рассыпанные временем. Она рождалась из обрывков детских впечатлений, семейных преданий и тихих разговоров за чаем, что когда-то звучали в стенах старого дома. Однако читателю следует помнить: перед ним не автобиография, а художественное переосмысление прошлого, где реальность переплетается с вымыслом, а историческая правда уступает место поэзии воспоминаний.
Многие события здесь – плод авторского воображения, призванный передать дух эпохи, её быт, тревоги и надежды. Детское сознание, словно калейдоскоп, дробит факты на яркие узоры, где грани между случившимся и желаемым стираются. Имена героев изменены, некоторые образы – собирательны, а отдельные персонажи существуют лишь как метафоры, воплощая не столько конкретных людей, сколько саму ткань времени: его противоречия, утраты и неочевидную красоту.
Семья, о которой идёт речь, – не точная копия рода, а скорее мозаика, сложенная из разных судеб. Автор не претендует на документальность, но стремится показать, как личная история отражается в зеркале истории общей. Здесь важны не даты и факты, а то, как ветер эпох треплет занавески в детской, как отголоски войн и реформ вплетаются в разговоры за столом, как мечты одного поколения становятся грузом или наследием для другого.
Пусть эта книга будет воспринята не как хроника, а как попытка диалога с ушедшим временем – диалога, где правда памяти дополняется вымыслом, а реальные лица растворяются в полутонах, чтобы дать место чему-то большему, чем факты: пониманию, сочувствию, любви к тем, кто, возможно, никогда не существовал, но чьи судьбы стали частью нас самих.
Автор
Теплый августовский вечер окутал дом, словно мягкое одеяло. Мы втроем устроились в спальне Дочки на втором этаже, где окно во всю стену открывало вид на небо, уже начинавшее усеиваться первыми звездами. Три поколения: моя Мама, я – наблюдательница и рассказчица всего, что происходит, и Дочка, которой всего пару дней назад мальчик сделал предложение, и ей уже не спится от эйфории и предсвадебных волнений.
Мы ждали Персеиды – тот самый звездопад, что каждое лето заставляет замирать сердца.
«Представляешь, если звёзд сегодня будет так много, что мы сможем загадать несколько желаний?» – шептала Дочка, склонившись к стеклу. Я улыбнулась и прикоснулась к её плечу: «Главное, чтобы желания исполнились не сегодня ночью, а потом, когда мы будем готовы их встретить».
Но вселенная, кажется, решила подкинуть нам и земные сюрпризы. За окном хлопнула дверь машины, сигнализация пискнула, и Мама, забыв про свои семьдесят, сорвалась с кресла, помчалась на первый этаж. «Пашка, не пущу!» – донёсся её звонкий голос со ступеней.
Ее голос раскатился по лестнице, а мы с Катей переглянулись и рассмеялись.
Через секунду снизу донесся стук холодильника – знакомый звук, сопровождающий нашу семью десятилетиями. Я закрыла глаза и увидела ту же картинку: Папа, небольшого роста, с седой щетиной, ловко петляет вокруг мамы, которая преграждает путь к кухне, как страж древних врат.
– Да я щей достать! Ты ж только сегодня варила! – его смех долетел до нас, а мама ворчала:
– Ты из ресторана! Подарок на юбилей – десять тысяч отдала! Торт бы хоть там поел, а не щи дома!
Папа всегда был душой любой компании: его смех мог разрядить любую обстановку, а добрые шутки поднимали настроение гостям. Но существовал неписаный закон: есть можно только за домашним столом или в лесу, собирая траву и ягоды. Нельзя у кого-то взять хлеба, ни крошки с чужого стола, ни чая у соседей. Всю жизнь мама пыталась понять и изменить этот обычай, но папа, несмотря на весёлость, не менялся и за пределами дома не ел, даже в гостях у меня с братом.
