Утро выдалось погожее, солнечное, но в чистом, как слеза, горном воздухе уже чувствовалось дыхание недалеких снежных буранов. Цеплявшаяся за крутые каменистые склоны растительность местами приобрела красно-золотую осеннюю окраску; лес, и без того негустой, сделался совсем прозрачным, на земле пестрел узор опавшей листвы, которая пахла горьковатой прелью. В узкую ложбинку между двумя большими, изъеденными непогодой камнями намело бурых листьев, и эта шуршащая подстилка создавала некое подобие комфорта. Впрочем, человек, занимавший это укрытие на крутом склоне горного ущелья, был не из тех, кто кряхтит и жалуется, отлежав бока. Суровая походная жизнь закалила его тело и дух, солнце и ветер выдубили кожу, сделали его таким же иззубренным, обветренным, твердым и нечувствительным к переменам погоды, как камни, среди которых он затаился.
Порыв холодного осеннего ветра заставил редкую рощицу у него за спиной испуганно зашелестеть и бросил на спину теплого камуфляжного бушлата новую горсть желтых листьев. Один листок, круглый и ярко-желтый, как новая золотая монета, прильнул к окуляру оптического прицела, другой запутался в лохматой, не слишком густой, заметно тронутой проседью бороде. Человек очистил оптику, смахнув листок одним движением коричневого заскорузлого пальца. Солнце еще не поднялось над вершинами Кодорского хребта, и закоченевшие от утреннего холодка пальцы двигались неохотно. Человек несколько раз сжал и разжал кулак, подышал на пальцы и спрятал их за пазуху. Он знал, что солнце доберется до его укрытия только через пару часов, когда его тут уже не будет. И это было не так уж плохо: по крайней мере, он мог не опасаться, что его выдаст предательский блеск отраженного линзой прицела солнечного луча.
Обмотанная для маскировки лохматым тряпьем дальнобойная снайперская винтовка пятидесятого калибра упиралась в каменистую землю растопыренными сошками, и ее длинный, начиненный верной смертью хобот смотрел на змеившуюся по склону дорогу. Один меткий выстрел – и машина сорвется с извилистого горного серпантина, устремляясь вниз, в пропасть – туда, где на дне ущелья едва виднеется узенькая полоска серой и тусклой, как сточенное лезвие ножа, воды – стремительная, ледяная Кодори, берущая свое начало от ледников Приэльбрусья.
Снайпер прислушался, но шум стремительно бегущей воды сюда не доносился. Зато сквозь шелест листьев над головой он расслышал другой звук – отдаленный, глухой, искаженный расстоянием, но с каждой секундой делающийся все более явственным и отчетливым прерывистый вой изнемогающего в неравной схватке с крутым подъемом автомобильного мотора. Стрелок завозился в своем узком укрытии, устраиваясь удобнее, прижался косматой щекой к тряпкам, которыми был обернут приклад, и прильнул правым глазом к окуляру.
Прошло минуты полторы, прежде чем из-за поворота показалась машина – потрепанный, защитного цвета армейский «уазик» с вылинявшим почти добела, пестрым от заплат и грязных потеков брезентовым верхом. Плоское ветровое стекло от старости пошло радужными разводами, испещренные вмятинами и небрежно заделанными пулевыми пробоинами борта были густо забрызганы грязью. Изношенный двигатель натужно завывал, жалуясь на превратности судьбы; его хотелось пристрелить, как больное животное, и снайпер подумал, что ему ничего не стоило бы оказать дряхлому механизму такую пустячную услугу: выпущенная из мощной крупнокалиберной американской винтовки пуля могла запросто продырявить блок цилиндров и навсегда прекратить страдания заезженного, давно просящегося на слом драндулета.
Рука в беспалой шерстяной перчатке легла на казенник винтовки. Прикосновение было легким, почти нежным; указательный палец скользнул под защитную скобу и дотронулся до холодного железа спускового крючка, а большой с негромким щелчком сдвинул флажок предохранителя. Длинный, толстый и лохматый от свисающих с него буро-зеленых лоскутьев ствол дрогнул и начал медленно перемещаться в горизонтальной плоскости, сопровождая движущийся по серпантину автомобиль. Перекрестие прицела ненадолго задержалось на пластине номерного знака, скользнуло по забрызганной грязью решетке радиатора и отыскало за покрытым серыми разводами ветровым стеклом бледное пятно человеческого лица. Позиция была выбрана удачно: в прицел снайпер хорошо видел, что в машине, кроме водителя, никого нет.
