Мы очень плохо представляем себе Древнюю Русь. Иным кажется, что Россия вообще начинается только с петровского времени, а до того царствовала отсталость, азиатчина, полная изолированность от Европы. Другие, чуть-чуть слышавшие об успехе на Западе русских икон, представляют себе допетровскую Русь как деспотическую, имевшую одну только отдушину – церковную жизнь.
Однако, чем больше мы изучаем русскую культуру, тем больше не перестаем удивляться своеобразию русской культуры тысячелетней давности. Поражает, прежде всего, мощь и красота русского фольклора – былин, сохранивших историческую память далеко на Севере о Руси домонгольской; красота русской лирической песни, поражающее, исходящее из глубины души ее искреннее чувство; любовь к природе; богатство и выразительность русского языка; музыка, которую мы еще только начинаем открывать, но уже объясняющую нам расцвет русского музыкального искусства в новое время – Мусоргского, Глинку, Рахманинова и многих других; зодчество, которое Игорь Грабарь считал наиболее выразительным проявлением русского художественного гения. Только-только мы подошли к осознанию того, что за немногими сохранившимися остатками литературы мог бы быть открыт своеобразный и большой пласт литературы, глубокой по содержанию, жгучей по искренности патриотического чувства – чувства, не бахвалящегося своей родиной, а страдающего за нее и даже в победе обращающегося, прежде всего, к памяти погибших.
Евгений Лукин избрал для своих переложений три произведения – «Слово о полку Игореве», актуальность которого для нашего времени несомненна, «Задонщину», являющуюся как бы ответом на «Слово», и близкое «Слову о полку Игореве» написанное в той же образной системе «Слово о погибели Русской земли», выдержанное в традициях народных плачей. Все три произведения представляют собой единый цикл, удивительнейшим образом объединивший собой века двенадцатый, тринадцатый и четырнадцатый.
Почему Евгений Лукин не удовлетворился научными переводами этого трехвекового цикла, а обратился к поэтическому его переложению? Поэтическая система древнерусской литературы далеко не проста для понимания. Евгению Лукину захотелось приблизить эти произведения к нашему времени, сделать их более «современными» в той мере, в какой допускала это сама содержательная ткань произведений. Порадуемся же еще одному переложению на язык современной поэзии – поэзии древнерусской. Обращение к прошлому во всех случаях свидетельствует о росте исторического самосознания народа, а это так важно, потому что еще так недавно мы все были погружены в самоунижение и сомнения.
Д. С. Лихачев,
действительный член Академии наук
* * *
Стихотворное переложение Евгением Лукиным «Задонщины» очень хорошее. Оно заслуживает высокой оценки и как поэтическое произведение, и как очень бережный и близкий перевод древнерусского текста «Задонщины». Считаю, что этот перевод лучше всех имеющихся на сегодняшний день поэтических переложений «Задонщины».
Л. А. Дмитриев,
член-корреспондент Академии наук
* * *
«Слово о полку Игореве» – поразительный по своей притягательности памятник. Прошло более двухсот лет со дня первого издания «Слова», и за эти два столетия появились не только многочисленные переводы памятника на десятки языков мира, но более пятидесяти переводов на современный русский язык. Каждый переводчик лелеял надежду, что его перевод окажется лучше предшествующих, что ему удалось найти более точные эквиваленты древнерусским речениям, что он сумел тоньше передать особенности поэтики памятника. Переводы множатся, а желанного совершенного перевода, который бы удовлетворил самых взыскательных критиков, все нет и нет. Да и может ли он быть? Даже если исключить пресловутые «темные места» – слова и фрагменты «Слова», смысл которых нам все еще не ясен – окажется, что всякий перевод его субъективен: памятник содержит столько смысловых значений и оттенков, которые играли всеми красками лишь в ту далекую эпоху. Как веселая рыбешка, выхваченная из воды, задыхается у вас в руках, так и «Слово» полнокровно жило лишь в кругу современников автора, а мы видим его все же отстраненным взглядом.
