скрепил ум силою своею
и поострил сердце своё мужеством
Святославу Всеволодовичу привиделся молодой Ростислав, утонувший сто лет назад в реке Стугне, и его глаза были раскалены добела, точно лампочка в сто ватт. Точно артиллерия, они били по своим. От того правнук пробудился. Солнце, целовавшее своего любимца, пропало, он очутился в темноте и внезапно понял, что она и есть основа всего. Пришлось включить свет. Зеленая лампа была принесена из дома и принадлежала лично Святославу Всеволодовичу, который и в больнице не переставал работать. Она единственная оставалась видна из центрального двора, куда выходило окно его палата. Все вокруг погружено в сумерки, оставалось только свечение одинокой лампы.
Он столько времени провел в старых особняках, что сам стал их частью. Здесь он отдавался раздумьям, как выправить достойный путь из их неправильной жизни. С тех пор, как премудрый избавился от ненужного, оставалось добиться желаемого.
Больной покоился на ложе, с которого не вставал уже которые сутки, и прислушивался к шагам: кто там, Карна или Желя. Отправив вестников с утра, он поджидал их к обеду, а покамест. смотрел телевизор, следил за репортажем с места событий. С тех пор, как Госсовет отверг его кандидатуру на пост командующего армией, он временно оставался не у дел. Его отстранили по требованию Первого отдела, мотивируя это особым положением в отношении президента, у которого он крестил старшего сына, к подобным связям там относились строго.
По ходатайству Святослава, обсуждали назначение генерала Шестикрыльцева, но его деятельность на должности ответственного по поставкам не получила положительной оценки. Также не повезло и второму протеже, ожидавшему назначение в Генштаб. Игорь узнал, что его кандидатура не рассматривается. Браво. Он узнал это от секретарши.
«Ты знаешь, как это бывает, – рассказывал он своему брату Всеволоду. – Сначала без тебя не принимают ни одного решения. У тебя есть доступ ко всем документам, ты знаешь про все дела, и вот, когда ты считаешь, что за тобой последнее слово, оказывается, что никто не желает делить с тобой пирог».
После разочарования в государевой службе, Игорь перешел в бизнес, в посредническую компанию Всеволода. Только Святослав оставался верен долгу перед государством, которому служил его род. Братьев он имел много, родных и двоюродных, и среди них считался единственным праведником. Жизнь его подходила к концу, но болезнь задержала его на выходе. Существовала конспирологическая версия, что к болезни старого генерала приложили руку половцы, в частности, сам Кончак, но доказательств не имелось. Тот получал выгоду, но и головную боль тоже, дипломат он слабый, а как организатор теракта – кишка тонка.
Святослав оторвался от созерцания двора и поковылял в больничный коридор, окна откуда выходили в парк, тут он занял местечко поудобнее и принялся поджидать гостей.
Идея собрать всех родичей принадлежала старому служаке, отмечавшему юбилей прямо в больничной палате. Клиника располагалась в одном из красивейших пригородов Москвы, палаты там были просторные, а двери – с именными медными дощечками. За стенами спали вельможи, которые составляли элиту страны, но Святослав не торопился с ними заводить отношения. Успеть бы навести порядок у себя в семье.
Из соображений безопасности мобильными телефонами не пользовались, поэтому он покрутил диск стационарного телефон и дождался гудка. На свой вопрос получил короткий ответ: с поста охраны доложили, что человек, которого он ждал, прибыл.
Игорю Святославичу удалось вырваться только ближе к обеду. Все утро продолжался кавардак с прокуратурой, обысками, допросами – некрасивая ответочка конкурентов в адрес Игоря, мера против его назначения в Генштаб. Формально отказ пришел от службы собственных расследований, которые не затруднялись объяснениями. Провели внутренний аудит, результат им не понравился. Игорь сам себе не нравился, и жаловались на него все, кому не лень. А ему жаловаться некому, кроме старшего брата, которому и с кровати встать трудно.
