– Последние штрихи, – пробубнила я гордо, навешивая гирлянду на
ветхие доски не менее ветхого чердака. – А теперь… – я занесла
вилку над стареньким удлинителем и собралась с духом. – Надеюсь,
током не шибанёт. Да будет свет! – вставила вилку и
зажмурилась.
Громкий «тилиньк» заставил меня подскочить вместе с вилкой и
удлинителем, в котором она успела укорениться. Гирлянда,
державшаяся на честном слове, тоже подлетела и упала мне на шею,
сияя разноцветными огоньками.
«Тилиньк-тилиньк», – трезвонил телефон.
На его экране высветился целый ворох смсок с новогодними
поздравлениями от счастливых горожан, сытых и согретых.
Ну, что поделаешь… Я пожала плечами, будто перед кем-то
оправдывая свой импульсивный поступок – отправиться встречать новый
год в старом деревенском доме, доставшемся нашей семье по
наследству от бабушки.
Никто не ожидал от меня подобного поступка, даже я сама. Но что
поделать, если на продажу выставили дом, где я проводила все
каникулы в детстве? Здесь столько всего родного, и у меня было лишь
несколько дней, чтобы забрать хоть какие-то бабушкины вещи на
память. Потому меня и не смогли остановить ни злобный начальник, не
желавший отпускать с работы хоть на часик пораньше, ни морозы, ни
перекладные, ни даже жуткие сугробы. Особенно тот из них не
остановил, который закрывал входную дверь. Пришлось откапывать её
вручную до самой темноты. Вон ноги до сих пор никак не
согреются.
Я пошевелила замёрзшими пальцами, на которые натянула новогодние
носки с весёлыми оленями, и порадовалась, что хотя бы АГВ в доме
работало исправно. Да и электричество тут имелось, что доказывала
ярко сияющая на моей шее гирлянда.
Единственным минусом было отсутствие телевизора, поэтому никаких
мне голубых огоньков и речей президента. Вместо них меня ждал
бескомпромиссный разбор бабушкиных вещей в поисках памятных
сокровищ из детства.
– Ну, и ладно, – махнула рукой и на замёрзшие ноги, и на
отсутствие техники, и на оливье, который сегодня съесть не
получится. – Голубой огонёк я себе и сама устрою.
Потому что в деревню я приехала во всеоружии: с праздничным
платьем, мишурой, гирляндой и небольшой колонкой, которая сегодня
будет воспроизводить только советские песни.
– Ну-с, преступим.
Я включила музыку, перевесила гирлянду с шеи на кривой ржавый
гвоздь и направила привезённый из города фонарь на целую гору
старого хлама. На самом верху лежал увесистый, на вид очень
древний, чемодан. Ещё в детстве я на него частенько заглядывалась,
но бабушка строго-настрого запрещала трогать это сокровище.
– Что ж, – подытожила я, потирая руки, – настал момент
истины.
Под весёлое «кабы не было зимы» я придвинула табурет к куче
хлама и полезла за заветным чемоданчиком.
Старенький табурет скрипнул под весом моей ноги и слегка
покачнулся.
– Э-э, нет, товарищ, – предупредила его, – мне тут диверсий не
надо. Держаться! – приказала своему молчаливому собеседнику, и тот
степенно согласился. По крайней мере так мне показалось, когда обе
мои ступни, закутанные в носки с оленями, плотно стояли на
сидушке.
И даже так чемодан лежал слишком высоко, под самым потолком.
Пришлось привстать на цыпочки и потянуться всем телом, чтобы
добраться до заветной ручки, покрытой пылью. Ухватилась как следует
и легонечко дёрнула, чтобы не нарушить баланс драгоценной горы
старых вещей, но чемодан оказался слишком тяжёл. Тогда я
расхрабрилась и дёрнула сильнее.
Гора покачнулась, но устояла, а чемодан, как выяснилось
тяжеленный, придавил меня к табурету, который тут же пошёл вбок. И
настолько его перекосило, что я даже не поняла, куда начала падать:
вправо, влево или вообще назад. Меня резко крутануло в полёте.
Видимо, летела я во все стороны сразу.
