Олеся
- Спи, моя радость, усни, - распеваю
вполголоса, укачивая дочку. Руки, кажется, длиной до колен и
вот-вот отвалятся. Анютка так незаметно выросла! Казалось бы,
только – только я принесла кулечек из роддома весом три килограмма,
а уже скоро два года стукнет. Но доченька все равно предпочитает
засыпать исключительно на маминых руках.
Продолжая бубнить любимую
колыбельную Ани, с осторожностью сапера перекладываю малышку в
кроватку, уже представляя, как спокойно попью кофе. И пообедаю
заодно. Спокойно. В тишине. И двумя руками.
Ба-бах!
Это так разбиваются мои мечты о
времени для себя. И так хлопает входная дверь. Так как время
обеденное, и муж еще на работе, то единственный, кто может прийти в
нашу квартиру вот так запросто, - это свекровь.
Аня вздрагивает, распахивает глаза,
замирает на секунду и разражается громким и возмущенным плачем.
На секунду прикрываю веки, чтобы не
разреветься в голос, и подхватываю дочку на руки. Она мгновенно
повисает на мне, щедро заливая мое плечо слезами.
- Все, все, мое солнышко, ну, не
плачь. Иначе мама тоже сейчас расплачется.
Но Анюта и не думает успокаиваться.
Возмущенно ревет, что потревожили такой ее чуткий сон. Мысленно
стону, меня потряхивает от эмоций и постоянного недосыпа. Заново
укачиваю дочку. Сейчас она проспит сорок минут на моих руках, и у
меня будет еще ровно сорок минут свободного времени. Интересно, на
что их потратить: на готовку, поесть самой или помыть голову?
Дилемма.
Придушила бы мать моего мужа,
ей-богу! Она ведь прекрасно знает, как дорог мне сон дочери! Что
это не только время, в которое я «ничего не делаю», как она
считает, но единственный момент, когда я могу приготовить обед и
ужин для семьи. Алла Леонидовна прекрасно знает, как я не просто
устаю, а выматываюсь с ребенком, но палец о палец не ударила, чтобы
как-то помочь. Наоборот, делает все, чтобы вывести меня из
себя.
Ба-бах!
Дверь спальни с треском
распахивается, и на пороге оказывается…муж. Аня снова вздрагивает
всем тельцем от испуга и буквально захлебывается криком.
- Что ты творишь?! – рявкаю на Лёню,
укачивая и похлопывая Аню по спине. - Нельзя ли потише?! Знаешь же,
что в это время у дочери дневной сон!
Но о чем это я.
Мой муж не любит собственную дочь.
Более того, ему плевать на нее, и он никогда не скрывал этого.
Когда я забеременела, Лёня и слышать
ничего не хотел. Категорично заявил – аборт и только.
- На вот, - всучил мне пять тысяч. –
Я узнавал, тебе хватит, чтобы устранить проблему.
- Проблему?! Наш ребенок для тебя
проблема?
- Мозги мне не делай, - кривится
Лёня, отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи. – Мне сейчас не
до детей.
- Но он уже есть! – слезы катятся из
глаз, задыхаюсь от безысходности.
- Я все сказал. Крикливое существо
мне не нужно. Не до него.
Я рыдала три дня, постоянно прося у
крошки внутри прощения за то, что нервничаю. Выплакав, казалось бы,
все слезы, я все же беру себя в руки и решаю рожать во что бы то ни
стало. Поэтому после пар записываюсь на прием к гинекологу.
- Да, вы действительно беременны.
Беременность маточная, развивающаяся. Вы будете сохранять
ребенка?
Я сажусь на кушетке, вытираю гель и
одеваюсь, не спеша отвечать. Я, конечно, приняла решение, но есть
несколько «но»: это жилье и деньги. Я сейчас учусь в университете и
живу у Лёни. У меня нет постоянной работы и своего жилья. Мы не
выживем на те подработки, которые периодически у меня бывают. Могу
ли я так рисковать будущим малыша?
Доктор возвращается за свой стол и
листает мою карту.
- Это ваша первая беременность? –
смотрит на меня поверх очков.
- Да.
- Тогда я вам не рекомендую делать
аборт, - снова вчитывается в результаты анализов. – Вы знали, что у
вас отрицательный резус-фактор? Если прервать беременность, то
потом проблем с ее вынашиванием не избежать. Подумайте над этим,
Олеся.
