В последний момент она вспомнила, что забыла утренний крем. Уже полностью одетая, в сапогах, пальто и со шляпкой на голове, она снова бросилась в ванную и принялась выкидывать из шкафчика то, что не успело вывалиться при взрыве: в соседнем подъезде взорвался газ. Беспорядок в ванной увеличился ненамного.
– Вадим! Вадик! Яша! Ты не видел мой утренний крем? – кричала она в прихожую, где её Вадик, Вадяша, Яша терпеливо стоял в дверях и всем своим видом показывал двум милиционерам, что история может затянуться. По лестнице поднимались (лифт уже отключили) пожарный в брезентовой робе и толстая женщина из ДЭЗа, в распахнутом пальто и расстёгнутой на груди кофте. От пожарника пахло дымом, от женщины валил пар, но у тётки ещё доставало сил, чтобы сразу начать кричать.
Внутри себя кричала и она тоже, но она хотя бы понимала, что это психоз. Понимала, а всё равно продолжала метаться по квартире и перепрыгивать через валяющиеся на полу вещи. Она отчетливо сходила с ума, но всё же здравой частью сознания успевала удостовериться, что окна закрыты, газ отключён, вода отключена тоже, а паспорт и документы у Яши в дорожной сумке. Там же вместе с ноутбуком должны были уместиться туфли, потом ещё одни туфли, зубная паста, щётка и ещё две кучи вещей, которые невозможно было затолкать, однако же затолкались.
– Ива! Вета! Иветта! – в который раз доносилось из прихожей. На первом слове в голосе Яши звучало дружелюбное порицание. Как друг он имел священное право называть её просто Ивой. На втором слове уровень категоричности падал. Ветой её называла мама. А третьим словом Яша словно объяснял посторонним, что её так зовут по паспорту, чем окончательно впускал незнакомых людей в их личную жизнь. В другое время она наверняка бы решила обидеться. Не сейчас.
Оглянувшись в последний раз, она вылетела из квартиры, запнулась за сумку и чуть было не упала, нелепо выставив перед собой руки. Перед ней расступились, а потом смотрели уже с любопытством. Всё потому, что никакая женщина в шляпке, как и любая другая женщина, достойная носить шляпку, никогда не откажет себе в удовольствии тут же развернуться и со всей силы пнуть эту проклятую сумку, мешавшую ей пройти. Чтоб знала. И чтоб знали все.
Не дожидаясь, когда Яша разберётся с ключами-замками, а властные лица опечатают дверь, она застучала каблучками по лестнице.
Перед подъездом уже было голо, милицейское оцепление отодвинуло людей за детскую площадку и теснило всё дальше. Возле соседнего подъезда по-прежнему стояла пожарная машина с выдвижной лестницей. На самом её верху, в хлипкой люльке, продолжали что-то делать пожарники. Панель стены на шестом этаже взрывом выдавило наружу, и она угрожающе провисла с одного бока, словно в доме открылась большая форточка, и теперь все, кому не лень, норовят туда заглянуть.
За этот день она уже устала расспрашивать, надолго ли всех выгоняют, и раздавать визитные карточки незнакомым соседям, которые увлечённо, наперебой составляли списки пострадавших. Её квартира тоже значительно пострадала. Трещины пробежали по окнам, на кухне сорвался шкафчик и грохнулся на посудомоечную машину, а в комнате сына под тяжестью выпавших рустов провис и готов был порваться натяжной потолок. Про гостиную не хотелось и думать. Тот хаос ремонта, который ей пришлось пережить при въезде в квартиру, слишком быстро сменился её собственным беспорядком, с которым никак ещё не смогла справиться с тех пор, как переехала от мамы. С организованностью у неё всегда было плохо. На работе как-то получалось: ответственность, контроль, управление, выстраивание отношений, походы по бутикам, бассейн, фитнес, новые друзья, старые подруги – всё это требовало напряжённого, почти судорожного внимания, а вот дома… Дома, пока с ней жил сын, это он умудрялся всё помнить или, по крайней мере, находить ключи от машины, очки, визитницу, ежедневник, серёжки, а также приносить тапки. Он шмыгал по квартире с такой пугающей скоростью, что, казалось, от этой скорости размывался. Сейчас Миша – крепкий пятнадцатилетний мужичок. Он решил, нет, они вместе с папой решили, что теперь им лучше пожить в Китае, чтобы папа показал сыну жизнь и вообще, почем действительно фунт китайского изюма.
