Глава 1
Материнство
Герда родила пятерых щенят. С полгода назад эта дворняжка неизвестно откуда появилась во внутреннем дворе пятиэтажных домов, расположенных прямоугольником, один перпендикулярно другому. Гердой её назвали местные дети – целая ватага пухленьких малышей и угловатых подростков, гоняющих на велосипедах, забивающих в самодельные ворота футбольные мячи, лепящих из песка «куличики», весело скатывающихся с горки, которая была вкопана в землю и стояла здесь несокрушимой крепостью со времён царя Гороха, – ватага шумящей, бегающей, лазающей по всем дырам и деревьям ребятни, неугомонная часть дворового общества, населяющего квартиры четырех кирпичных «хрущёвок».
Каким образом она очутилась в гостеприимном и, в общем, весёлом квартале, собака не ведала, но Герда, сколько помнила себя, ни на йоту не сомневалась, что её дом здесь, в этом дворе, с горкой из металлических цветных труб, скрипучими качелями и песочницей под деревянным грибком, раскрашенным красно-белым горохом в виде мухомора.
Почему Герда? Она не понимала, зато имя своё очень любила, мгновенно на него откликалась, прытко подбегая к зовущему её человеку, виляя от радости хвостом, довольная тем, что кому-то понадобилось общение с нею. Внешне дворняга ничуть не отталкивала, а наоборот, притягивала к себе людской взор благородно-красивым экстерьером: чёрная, лежащая лёгкими волнами шерсть, коричневые перчатки на всех четырёх лапках, такого же карего окраса кончики полувисячих треугольных ушей, белая пушистая манишка на груди и чёрные пуговицы глаз, всегда глядящих вдумчиво-серьёзно и проникновенно.
Она была молодой, резвой, коммуникабельной собакой, обожала играть с детьми, мчалась с ними в какие-то детские дали, прыгала, звонко повизгивая от радости, а когда с ней вели разговор, то слушала собеседника весьма внимательно, поворачивая голову набок при своём согласии, или, перебивая, громко лаяла, будто споря с рассказчиком, если по какому-либо вопросу не принимала его сторону.
Дворовые жители, так или иначе соприкасаясь с Гердой, находили, что собака довольно толковая, абсолютно всё понимает, их очень впечатляли её обаятельная доброта и ум. В своей собачьей, ещё короткой и малоопытной жизни Герде как-то не приходилось напрямую сталкиваться с человеческим злом, поэтому она, в свою очередь, была совершенно уверена, что все без исключения «двуногие» – это милые, приветливые, хлебосольные существа! Как они нежно гладят её по голове, некоторые даже крепко обнимают! Кто-то ласково здоровается с ней, а кто-то кладёт в её миску столько разных вкусностей! Из всех окружавших её «двуногих» она больше всего благоволила к детишкам – бесхитростным творениям природы! То, что «двуногие» бывают разными – не только добродушными, с сердечностью относящимися к братьям своим меньшим, но и отвратительными злыднями, – Герда узнала позже. А пока ей очень хорошо жилось во дворе, и она не представляла, что может быть как-то по-другому.
Люди устроили ей жилище в подвале дома, что стоял параллельно оврагу – так в народе называли неглубокую обширную выемку в земле, площадку под будущее строительство. Правда, стройку давно забросили, и площадка со временем поросла разнотравьем, потеряв вид ровного плацдарма под фундамент, то есть действительно превратилась в осыпающийся овраг, где мальчишки играли в войнушку или прятки.
Взрослые тоже любили Герду, они помогли детворе соорудить собачке «постель» – местечко для отдыха и сна, а пару железных мисок приспособили под питьевую воду и пищу. Так что Герда являла пример поистине счастливой собаки, ей, право дело, повезло во всех отношениях!
Но однажды дворняга исчезла со двора. В доме, в подвале которого располагалась собачья «квартира», проживали одни, по её разумению, замечательно-хорошие люди – муж с женой, Андрей и Оксана. Они частенько, как и детвора, наведывались к Герде: то косточек принесут, то вообще съестную роскошь – кусок мяса в бульоне, то молочка. Андрей же регулярно, почти по расписанию, менял воду в одной из мисок – нальет чистой воды, а Герда тут как тут бежит, чтоб нахлебаться ею.
