– Куда ты идешь?
Деян вздрогнул от неожиданности. Он был уверен, что никого не разбудил в доме, но постоянно забывал, какой у Марфы чуткий сон. Она застала его в сенях.
– На рыбалку, – мужчина нащупал второй сапог в потемках, – куда же еще мне идти.
– Ночь на дворе. Холод, – Марфа поежилась и, как бы сознавая, что ее доводы все равно не переубедят отца, сонно встала в дверном проеме, – Тулуп-то надень.
– Надену, не переживай, – Деян завозился с удочкой и вдруг на мгновение остановился и прислушался.
– Марфуша?
– Я здесь.
– Иди спи, нечего стоять. А я к завтраку поспею, – он накинул на себя тулуп, взял ведро и вышел во двор. Старый пес высунул лохматую голову из будки, проводил Деяна унылым взглядом до ворот, и спрятался обратно.
Было холодно. Тулуп, конечно, согревал, но свои меховые штаны Деян оставил дома, а летние льняные совсем не грели. Он слишком поздно об этом подумал, когда уже миновал околицу деревни. Возвращаться назад ему не хотелось, и он решил, что уж как-нибудь переживет в этот раз.
На дворе стояла ранняя весна. Земля медленно избавлялась от зимнего покрова, открывая еще дремлющему миру свою черную наготу. Округу наполнял сырой запах почвы, и пение первых птиц. Где-то на горизонте, над вершинами синих гор сверкали всполохи молний, доносился далекий звук грозы. Повсюду, сколько хватало взгляда, схлестывались, словно два вечных воинства степь и лес, яростно стремящиеся друг к другу, но разделяемые темной полосой реки. Лед на ней уже неделю, как тронулся и волны прибивали к берегу последние осколки своих оков. Тысячи бурунов сталкивались, разлетаясь ворохом брызг, собирались в целые валы. В такую пору, когда полная вода заливала лесной массив, с одной стороны реки, превращая его в болото, заваленное гниющей древесиной, и с другой, вымывая основания высокого берега, подбиралась к его краю, местные жители ходили к реке неохотно и с большой опаской. Поэтому предрассветная вылазка Деяна была весьма рискованной. Впрочем, эту местность он знал хорошо, и, хоть солнце едва начинало красить восточный край неба, наугад не шел. В одном месте бешеное течение реки круто заворачивало и разбивалось веером на несколько рукавов, создавая множество озер-стариц. Деян аккуратно спустился по узкой тропе с крутого склона и расположился у проточной отмели.
Долгое время не происходило ничего, лишь изредка слышался плеск воды и звон ведра. Деян совсем позабыл о холоде. Рыбалка всецело поглотила его внимание, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Он то и дело кряхтел, как обычно кряхтят немолодые люди. Иногда доставал из-за пазухи фляжку, делал глоток и прятал обратно. Было ему сорок с лишком лет, но выглядел он куда старше. Некогда черные виски его покрылись инеем седины, а лицо избороздило глубокими морщинами. Теперь, когда он стоял на берегу реки в предрассветных сумерках, они казались еще глубже.
О чем он думал сейчас? Угадать не сложно. Все время, когда ему случалось оставаться наедине со своими мыслями, он всегда уходил туда, где была его жизнь. Настоящая жизнь, а не то жалкое подобие, что он волочил теперь. Деян угрюмо смотрел на бушующую водную стихию, затем чесал седую щетину на щеке и продолжал следить за поплавком.
Было начало лета многими годами ранее. Деян приехал тогда в Ратибор на ярмарку в качестве торговца. У него было с собой несколько тюков неплохих шкур, и он бережно разместил их на прилавке.
– Какие хорошенькие! – девушка с плетеной корзинкой в руках ахнула и подошла ближе, – Можно?
– Конечно, смотрите сколь угодно. Вот еще беличьи, если любопытствуете, – Деян протянул девушке рыжую шкурку, и та с интересом в нее вгляделась. Пока покупательница изучала товар, Деян от нечего делать посматривал на нее. Девка как девка, такие в основном и покупали у него шкуры. Бывали правда и мужики мастеровые, но все больше бабье. Правда эта изучала шкурку так пристально, словно была близорука. Проходила взглядом каждую пядь, Деян даже несколько смутился. Уж не воровка ли? Он тут же осудил себя за свою мысль. На девушке было легкое платье, необычного кроя, с вышитыми на нем разноцветными нитями цветами. Воры так не одеваются. К тому же он только сейчас разглядел ее лицо, белокурое и круглое, как у девочки, да это и была девочка. Лет шестнадцати, не больше. Она осматривала шкурку с такой серьезностью, которая никак не шла к ее лицу, что Деян невольно улыбнулся. Она заметила это.
