Зима, беснуясь мелкой метелью, рвет в
клочья растрепанные, еще не совсем облетевшие листья, так одиноко и
сиротливо дрожащие на хлестких тонких веточках молодых березок.
Снег засыпает глаза, бросая в них ледяную пыль порывистым ветром.
«Уже с первого декабря и такая мерзость! Бр!» - думаю угрюмо
прячась в недры своего шарфа, так щедро намотанного вокруг горла
поверх надетого капюшона. Подхожу на остановку. Бесчетное
количество таких же мокрых, занесенных снегом бедолаг как и я,
стоят неподвижно, словно ледяные статуи в этом темном сумасшедшем
царстве метели.
Где-то в области бедра, в кармане
джинсов, чувствую еле уловимую вибрацию своего мобильного. “Вот
черт! Опять забыла переложить телефон в рюкзак! Но и кому
приспичило звонить в такую рань? Часов семь, не больше.”
Окоченевшими, по причине забытых варежек, руками задираю куртку и,
претерпевая щекотание оголенного бока колючим ветром, пытаюсь
непослушными пальцами выковырять застрявший в кармане телефон. Но
эта зараза никак не хочет поддаваться! И я уже психуя и тряся
ногой, можно сказать, со всей дури деру крепкую ткань брюк.
“Наконец-то!”
-Ало? – сразу же прикладываю аппарат
к уху, просовывая под шапку даже не взглянув от кого звонок.
-Аль, привет. – Раздается в трубке
незнакомый мне голос.
-Привет... – непонимающе хмурю
брови.
-Это я, Коля. – Сипит на том конце
тот, кого я сначала не узнала. – Я приболел тут немного...
-А, Коль, привет... – выслушиваю
жалобы друга на боль в горле и несносное состояние от неожиданно
накатившей простуды и так, как являюсь старостой в классе, обещаю
предупредить классного руководителя.
К счастью, автобуса долго ждать не
приходится. Вскоре подъезжает 17ый, но как всегда набитый до
отказа. Пытаясь встроится в плотную очередь, семеню вслед за
медленно движущимся транспортом, стараясь не упустить возможность
юркнуть, если так можно выразиться, в уже плотно набитый солон. Так
как доезжая до моей остановки в это время (да в принципе и в любое
другое) все автобусы просто забиты. “Каждый божий день одно и тоже.
Вот они - прелести жизни в новом расстроившемся микрорайоне.”
Но сегодня мне везет: очутившись
внутри одной из первых, умудряюсь даже удобно стать, умостив
заранее снятый рюкзак на моторном отсеке, рядом с сидящей там же
девчушкой лет четырех. “Ох, как тепленько!” Стараюсь как можно
плотнее прижаться к теплой панеле, отогревая заледеневшие коленки.
Теперь задача быстро доехать до нужной остановки, чтобы там
дотопать до своей 24 школы и не опоздать на тренировку. Но это
возможно только при том условии, если водитель не будет тянуться со
скоростью черепахи.
С каждой остановкой свободного места
в салоне становится все меньше и меньше. Некоторые товарищи даже не
пытаются войти, оставаясь ждать следующего автобуса, в который тоже
не факт что влезут. “Сомневаюсь, что скоро на всех станет хватать
кислорода” – думаю, когда по-обычному становимся в пробке возле
фабрики “Спартак”. С нетерпением поглядываю на часы. “Кучер, трогай
же наконец!”- уже хочется крикнуть от нетерпения, когда замечаю
движение автомобилей в параллельной полосе. И будто услышав мой
мысленный призыв, автобус истошно гудит и, тарахтя, медленно
продвигается вперед.
Краем глаза замечаю, что девчушка
сидящая на панеле моторного отсека, пристально пялясь на меня и
медленно пережевывая печеньку, часть которой держит в руке, пальцем
ковыряет фликер в виде песика на моем рюкзаке. Безуспешно пытаюсь
оттянуть свою сумку подальше от ее маленьких ручонок. Готовая уже
возмутиться на мамашу, которая с таким умилением поглядывает на
свое чадо, набираю в легкие воздуха, как дама со словами “Сонечка,
мы выходим”, стаскивает отпрыска с насиженного местечка и
продвигается к двери. Сделаю лирическое отступление: к слову, у
меня сложилось такое впечатление, что у нас весь город состоит из
Сонечек и Матюш. Обязательно придерживаться моды? Просто кошмар
какой-то! Хотя... Признаться, и у меня имя не лучше... У меня
дурацкое и необычное имя Альбертина. Такое чувство, будто мои
родители перечитались Пруста. И странно, что их не смутило даже то,
что прототипом прустовской Альбертины был мужчина. Да и вообще
Пруст был гей. Будто не знают! Видимо, сказывается выбранная
профессия. Они ведь оба филологи. Преподают в универе зарубежную
литературу. А все, так сказать, отражается на детях. И представьте
каково было их удивление, когда я изъявила желание заниматься
гимнастикой. Но как говорится, в семье не без урода. Не в прямом
конечно смысле! Внешне я очень даже симпатичная. Унаследовав от
отца не очень высокий рост и статную фигуру, хоть и мало похожу на
гимнастку, но стараюсь не отставать по успеваемости. От мамы мне
досталось, можно сказать, все остальное, кроме пепельно-белого
цвета волос и светло-голубых глаз. У меня темные волосы, серые
глаза, прямой нос и красивые припухлые губки. Хихихи, даже люблю
себя!
