Дебора сидела за вышиванием в углу гостиной, считавшимся её "местом" в Большом доме. Не испытывая ни малейшей радости от рукоделия, девушка работала иголкой лишь оттого, что её строгая и неизменно благочестивая тётушка не терпела праздности. С другой стороны, вышивка давала превосходную возможность не вступать в беседу и предаваться своим мыслям. Мысли, впрочем, были нерадостны.
Дебора равнодушно размышляла, вероятно, в сотый раз, как сложилась бы её жизнь, останься её родители живы. Тогда она, вероятно, так и не увидела бы Англию и провела всю жизнь в Индии. "Навряд ли бы что-то изменилось", – размышляла Дебора, – " "Вероятно, я бы сейчас всё так же сидела в гостиной, только не с тётей Маргарет, а с матерью. И было бы очень жарко". Прохлада – вот чем нравился ей английский север.
Она не могла не отметить, что стала здоровее с приездом сюда. " Жаль только, что красоты от этого не прибавилось".
– Дебора! Дебора, ты здесь? Маменька говорит, мы едем в гости! – Кэтрин, третья дочь миссис Маргарет Эдвардс, ворвалась в гостиную как вихрь, окруженная сполохами белых кружев и рюшей. – К леди Фаррел, надо полагать, – равнодушно отозвалась Дебора, складывая незавершённый платок на коленях.
– Ты волшебница, непременно волшебница, кузина! Мы получили её приглашение! Маменька сказала, мол, наконец-то наша знатная родственница укротила свою гордыню и мы, её близкие родственники, получили приглашение, которое, по праву, должны были три года как получить, а отец сказал…
– Я бы не сказала, что мы такие уж близкие родственники леди Фаррел,– ответила Дебора, – Признаться, я до сих пор не смогла уразуметь степень нашего с ней родства. К тому же она овдовела не столь давно, и, вероятно, не желала никого видеть, даже ближайших друзей.
– Целых три года? Ой, Дебора, но отец говорит, что это нелепо! На три года закрыться ото всех в этом мрачном старом замке, полном летучих мышей!
– Так ты не откажешься от приглашения в старый мрачный замок с летучими мышами, Кэтрин?
Младшая кузина зарделась, став ещё более похожей на яблоневый цвет.
– Тебе бы только дразниться, Дебора! А ведь она и тебя приглашает!
– Меня? – оторопела Дебора, вставая. – Я полагала, она даже не подозревает о моем существовании.
– Леди Фаррел все знает! – таинственно сообщила Кэтрин, – и мы первые, кого она пожелала видеть. Говорят, она решила снять траур. Отец сказал, что это глупость несусветная – носить траур три года, и, если на то пошло, носить его вообще. И что не было там великого горя, одно лишь желание показать себя. А маменька ответила, что он говорит чистейший вздор, траур, мол – проявление горя. Батюшка рассердился и добавил, что все женщины глупы и сентиментальны, и что он на месте леди Фаррел, с ее деньгами и связями, нипочем не стал бы запираться в северном замке на три года. Тут они стали ссориться…
– И тут тебя спугнули наконец, и ты прекратила подслушивать.
– Счастье, однако, что мы не католики и не испанцы: тебя бы непременно сожгли на костре. Откуда ты все про всех знаешь?
– Наблюдательность и здравый смысл, ничего более. Они зачастую сильнее любой магии. Кстати говоря, мне неведомо, кто застал тебя на месте преступления.
–Филипп, конечно. Отчего ему не сиделось у себя в библиотеке? Ой, Дебора, он такой скучный! Отец говорит, будет славно, если мы с ним лучше узнаем друг друга, но, право слово… Не знаю. Не могли же они с мистером Трентом сговориться за моей спиной? – Кэтрин неподдельно расстроилась. Дебора поневоле посочувствовала ей.
– Никто не заставит тебя выйти замуж против твоей воли, Кэти, – как могла мягче произнесла старшая из кузин, – последнее слово в любом случае останется за тобой. Кроме того, тебе только пятнадцать. От знакомства с Филиппом – от простого знакомства – тебе не станет хуже. Давай подумаем о вещах более приятных, например, о предстоящем визите к загадочной леди в черном, живущей в мрачном замке. Будет, разумеется, очень досадно, если замок окажется светлым, с голубями и цветами вместо паутины и воронов.
