Металлический звон резанул по ушам, заставив паренька охнуть. Рукоять больно дёрнула старую мозоль на влажной ладони и выскользнула из скрюченных растерянных пальцев. Нарел приготовился. Вжал голову в плечи и зажмурился. Он знал, что это конец.
За спиной раздались негромкие победные шаги, короткий смешок, а вслед за этим задница вспыхнула болью. Но даже эта боль не была сильна так, как жгучий стыд от того, что он опять облажался!
– Мужчины не плачут! – презрительно бросил Вастер и отвесил парню подзатыльник. – Даже неудачники!
– Сам ты… – зашипел Нарел, но не договорил.
Рослый сын местного трактирщика, самый старший из группы сдающих на меч, подловил момент и щёлкнул того по носу, из-за чего слёзы, которые Нарел пытался удержать, всё-таки брызнули по щекам.
Какой же стыд! Ещё и Вэри смотрит, а он разрыдался как девчонка! Прав Вас, такому неудачнику меча не видать!
Нарел не выдержал, со всей силы толкнул соперника так, что тот пошатнулся, и опрометью бросился прочь со сборного двора, где сегодня в последний раз провалил испытание.
Как бежал – не помнил. Мимо заборов, мельницы, хижины старого свихнувшегося колдуна и часовенки рогатого Белерана у загонов на опушке леса. Голыми пятками по грязи, камням и сучкам. Вот так, сильнее, чтобы в кровь! Чтобы больно было, и эти дурацкие слёзы уже вылились до конца, сколько их там есть! И когда бежишь на пределе, не слышно от чего задыхаешься. То ли ревёшь, то ли воешь. И только руками лицо закрываешь, чтобы не ободрало ветвями.
У дальнего оврага он остановился и долго пытался отдышаться, поэтому не сразу услышал знакомый девичий голосок, выкрикивающий его имя.
– Вэри?! – откликнулся Нарел.
Последняя, кого он хотел бы видеть сейчас – это дочка гончара. Русокосая подруга детства, которая с каждым годом становилась всё милее, отчего дружба со стороны Нара давно превратилась в неловкое, как дурной, ещё лысый птенец, чувство, так и норовившее вывалиться из гнезда раньше времени, чтобы раз и навсегда дружбу разбить. Но ей в лесу не место в своём праздничном платье, тем более что вечереет. Это Нарелу уже всё равно. Он народич конченый, можно смело вычёркивать его из списка мужчин и записывать в очередь к старому Хархеру – танцы посередь дороги в простыне плясать.
– Нарел? – запыхавшаяся девушка показалась среди деревьев. – Еле догнала тебя! Ты зачем убежал? Там уже вечерник собирают, дядька Рук целого быка зажарил в честь праздника!
– Да какой мне праздник?! – с отчаянием спросил Нарел. – Мне там не место, я – неудачник!
– Да получишь ты меч, Нар! – расстроенно всплеснула руками девушка и убрала со лба выбившуюся из косы прядь.
– Вэри, – чувствуя, что вот-вот опять слёзы подкатят, сказал он, – мне шестнадцать на прошлой неделе минуло. Всё уже, не будет больше испытаний. Мне теперь дорога на конюшню какую-нибудь – навоз выгребать до скончания дней! Нет у меня больше шансов.
– Да разве так важно-то, Нар?..
– Важно! – отрезал он, но потом смягчился, видя, что обидел девушку: – Важно, Вэри. Я не прошёл испытания, а теперь могу хоть целыми днями и ночами заниматься, но своего меча мне не дадут никогда. И в бой не пустят. Так и буду сидеть, как баба, пока Вастер с дружками в гарнизоне делом настоящим занимаются!
Вообще, Нарел хотел промолчать, горько усмехнуться и отправить подругу домой. Вон, Вастер тоже на неё смотрит, а уж он настоящий мужчина, заслуживает её. Но дурацкая детская привычка делиться с подругой чувствами искренне, без утайки, сама развязала язык, и теперь Нарел жалел, что дал ему волю.
Вэри смотрела на него с грустью и сочувствием – видела, как он занимался каждое утро, ещё до рассвета, чтобы не провалить испытание на меч. Но боги решили так.
