Это был выходной день. Даже для майора Центра специального назначения ФСБ России Алексея Томилина, чей отдел отвечал за безопасность строящегося Крымского моста, этот день считался условно выходным.
…Я открыл глаза, пошевелил руками, чтобы повернуться на бок. Маслянистая, очень вязкая жижа выталкивала на поверхность. Я лежал на ней, как на разделочном столе. Утонуть в такой субстанции невозможно – даже если сильно постараться. Озеро Корчак считалось самым минерализованным в Крыму – 28 процентов. Под зеркалом озера, достигающего в глубину аж полутора метров, скрывался кратер грязевого вулкана. Иногда эта жижа бурлила – пополнялись запасы целебной грязи. По горло в грязи было приятно, и я прекрасно понимал радость поросят, сидящих в деревенских лужах. Биологические часы в глубине черепной коробки показывали примерно полдень. Над головой простиралось безоблачное небо. Вторая половина мая, курортный сезон в Крыму еще не начался, но объяснить это людям было невозможно. Последний месяц весны выдался мягким и теплым. Из озера торчали головы отдыхающих – все покрытые грязью, с белыми кругами вокруг глаз. Кто-то лежал на спине. Кто-то плавал (хотя процесс перемещения в этом киселе выглядел крайне смешно), кто-то просто сидел в грязи и общался со знакомыми и родственниками. Над гладью озера стоял монотонный гул.
Я сделал пару плавных движений, отплыл и уперся головой в глинистый косогор, на котором лежала моя сумка и аккуратно сложенная одежда. Хотелось курить, но я терпел – обществу, в котором было много детей, это могло не понравиться. Теперь я фактически полусидел, раскинув руки, сканировал видимую часть «спектра». Со стороны могло показаться, что мужчина отдыхает. На самом деле мужчина работал.
Я находился в двух шагах от узкой пересыпи, отделяющей целебное озеро от Азовского моря. Озеро Корчак находилось на севере Керченского полуострова, в двенадцати верстах от центра Керчи и шестнадцати – от порта «Крым» и Керченской переправы. Диаметр водоема составлял не больше ста метров – эдакая вулканическая лужа в трех метрах от моря. На дальнем берегу находились мостки с перилами, к воде спускались ступени, там же стояли столики, беседки, раздевалки, душевые кабины – южная часть «курорта» была отчасти цивилизованна. С обратной стороны все выглядело дико, рельефно и скользко, но многие купались и здесь. Ближе к морю было меньше людей и больше свободного пространства.
Я скользил равнодушным взглядом по прибывающей публике. Смеясь и чирикая, из озера выбралась стайка девчат в экономных бикини, двинулась к морю тесно сбитой кучкой. Обмазанные грязью, они казались обнаженными. Тела блестели, призывно покачивались бедра. Наличие одежды выдавали лишь завязки стрингов и лямки бюстгальтеров. Девчонки, звонко смеясь, пропадали за косогором.
Объект не появлялся. Я проводил неторопливый «мониторинг». Справа находилась галечная гряда, намытая волнами, слева, в стороне, домики пансионата – их участки выходили к морю. За пансионатом – зеленый мыс Рюк, там располагалось местное кладбище, автобусная остановка и братская могила морских десантников с обелиском. Основание мыса огибала дорога на восток – на Восково и Керчь. К восточному берегу соленого озера примыкал крохотный пресноводный пруд и стыдливо прикрытые сеткой руины – развалины грязелечебницы, построенной в XIX веке. За развалинами просматривалась автомобильная парковка.
Отъехал микроавтобус, запылил на выезд. На парковку въехал серебристый «кореец», приткнулся на свободный пятачок. Я насторожился. Водительское место покинула молодая женщина. Она забралась на заднее сиденье, отстегнула от детского кресла трехлетнего малыша, поставила на ноги и стала проводить строгий инструктаж – как вести себя в опасном месте. Автомама, блин… В стороне смеялась над мужем пожилая дама: мол, свинья везде грязь найдет. «Девушка, не потрете спинку?» – хихикал какой-то юморист. «Перебьешься, я тебе супруга, а не прислуга», – бормотала блондинка в телесах, расплываясь по соляной жиже.
