Зима пришла так же незаметно, как и осень. Все думали, до первых холодов времени еще предостаточно и некоторые важные вопросы потерпят с решением. Но первый снег выпал рано. Выжившие бродяги искренне радовались ему. Выходили из убежищ, запрокидывали головы назад и ловили белые хлопья ртом, высунув язык и зажмурив глаза. Дети и взрослые, позабыв про голод и страх, громко смеялись, прыгали от счастья и бросали друг в дружку снежные комки, наскоро слепленные теплыми ладошками. Выжившие решили, снег обязательно растает. Первый всегда тает, ведь земля еще недостаточно холодная. Но этот не растаял…
***
– Пшшш… кххх… пшшш…
– Кроме шипения и треска ничего не слышно, – Борис Валентинович крутил ручку старой радиоточки. – Видимо, обманул нас челнок.
– Если бы обманул, то мы бы и треска не услышали, – улыбнулся Серёжа. – Просто какие-то неполадки. Подождём.
***
Недавно на станцию Бякино, до того как начался сильный снегопад, заглянул незнакомый челнок. Мужичок не собирался надолго задерживаться и, едва отдышавшись, начал втюхивать смотрителю странную пластмассовую коробку, похожую на старый советский радиоприемник, только выглядел он уж больно как-то простовато. Бориса Валентиновича заинтересовало данное предложение, и наставник принялся расспрашивать подробности.
Оказалось, что к громкоговорителю с единственной ручкой прилагался длинный провод в пару десятков метров. Его нужно было закрепить на рельсах, чтобы принимать сигнал. Самое интересное заключалось в том, что радиоточку эту необходимо было обязательно купить.
– И это не обсуждается. Так велел Сидорович, – с важным видом сказал челнок. – Шеф отправил меня по станциям в этом направлении, а второго гонца – в противоположном.
Сережа тогда ничего не хотел давать гонцу. Ответил:
– Раз Сидорович тебя отправил, значит, это ему нужно. А если ты пошел, хотя нет, «побежал сломя голову», значит, он уже за всё заплатил.
Мужичок сначала не хотел отдавать вещь, потом стал торговаться, ну а под конец и вовсе выпрашивать. Мол, смотритель станции Гыркино дал ему лишь аванс, а остальные ресурсы якобы выдадут на станциях. И что в Ерёлино ему без звука компенсировали ноги. И в Стромино, куда он пойдет дальше, наверняка тоже не будут спорить.
Серёжа махнул рукой, ушёл в свою каморку, несколько минут там копошился под лежанкой и, выйдя с красным лицом и дурным настроением, бросил две пачки сигарет на деревянный стол.
– Обменяешь на что-нибудь полезное, – буркнул Серёжа. – Еды не дам, даже не заикайся. Зима как-никак.
Гонец схватил ресурс и, поправив лямки рюкзака, выбежал наружу.
***
Снег валит уже вторую неделю, отчего стало немного теплей, но радости от сугробов особо не было. Снежно было и до этого, но такой метели никто не ждал. Серёжа чистил перрон деревянной лопатой, а Борис Валентинович штыковой решил прикопать провод, ведущий в станцию, дабы никто не запнулся и не оборвал.
Выживших бродяг на станции осталось мало. Все, кто мог идти, двинулись в сторону Гыркино, опасаясь остаться в снежном капкане без пищи. Несколько пожилых женщин и мужчин снегопад застал врасплох, и, посчитав, что сил на длительные переходы у них не хватит, остались на волю судьбы в убежище. Молодой смотритель не остался к беднягам равнодушным, собрал все оставшиеся у людей ресурсы и принял решение выдавать поровну ежедневно нормированные порции, добавляя свои запасы, если понадобятся.
– Интересно, как там близнецы с Николаем Николаевичем в лагере? – спросил вдруг Серёжа, откидывая снег в сторону. – Снегу прибавилось много, уже и тропку замело, трудновато будет туда добраться.
– Весь наш запас там, – тихо ответил Борис, оглядываясь по сторонам. – Не пропадут, как «Буря» закончится, я схожу.
