Дети, которых не любят, становятся
взрослыми,
которые не умеют любить.
Перл Бак
Шел к концу 1899 год. Небо над Иовелией – самым западным
королевством континента, было затянуто тонкими белыми тучами. Фред
Гриндор стоял посреди рабочего кабинета отца, обернувшись к окну.
Тусклое северное солнце играло в витражах, разбрасывая по комнате
мозаику неярких цветных пятен. Кроваво-красный отблеск падал Фреду
прямо на лицо.
«Какая ирония!» - подумал он и сдержал горький смешок.
- Ты даже не слушаешь меня! – воскликнул кронпринц Генрих.
- Что ты, папа, - Фред обернулся к столу, за которым сидел отец, и
несколько раз наивно хлопнул ресницами, - Мне до безумия нравится,
что до тебя дошли все подробности моей личной жизни. Продолжай.
Кронпринц тяжело вздохнул. Он не спал пол ночи, от чего глаза его –
круглые и прозрачно-голубые еще сильнее стали напоминать глаза
святого мученика. Разлад с любимым сыном был для Генриха так же
невыносим, как тема их разговора.
- Мне тоже не хочется говорить об этом, но как отец, я должен…
Наверно, я не с того начал. - Он провел по лицу руками, стирая
усталость, - Сама ситуация нашей ссоры претит мне и кажется
неестественной. Я привык правдиво говорить с тобой, а не
отчитывать.
- Так не отчитывай. - Принц пожал плечами и ухмыльнулся, но ухмылка
не долго продержалась на его лице. Он любил отца и не мог над ним
смеяться даже сейчас, - Прости. Я заставил тебя переживать.
- Ты должен просить прощения не у меня, а у фройляйн Гольдшмидт! –
закричал Генрих, но тут же уронил лицо в ладони, - Хотя какие тут
уже могут быть извинения. Потерянного не воротишь…
Фред нервно отбросил с лица непослушные черные волосы.
- Боже, папа, неужели ты позвал меня, чтобы обсудить потерю ее
невинности? Какая гадость! Если бы Майя узнала, она бы со стыда
сгорела.
- В таком случае, фройляйн Майя сгорает со стыда каждый день вот
уже второй месяц, потому что ее потерянную невинность обсуждает вся
столица!
Фред прочистил горло и одернул полы своего изумрудного мундира.
- Она с самого начала знала, что есть наши отношения. Я не
обманывал ее надежд. Мне не в чем извиняться перед ней.
Кронпринц вскочил.
- Меня раздражает твоя наглость, Фридрих!
- А меня раздражает, что ты считаешь меня мерзавцем просто за то,
что я посмел полюбить генеральскую дочку. Признай, будь на месте
Майи какая-нибудь простолюдинка, никто бы мне и слова не
сказал.
- Вот только этот генерал – твой непосредственный командир. Все
столица теперь поносит имя Гольдшмидта. Все в Ивельдорфе: от
придворных короля до последних жалких служек, смеются за его
спиной. А сама фройляйн Майя? Разве ты не понимаешь, что для
бедняжки больше нет места в иовелийском высшем обществе?
- Иовелийское высшее общество – редкостная помойка!
Кронпринц Генрих шумно выдохнул. Даже у его ангельского терпения
был предел.
- И тебе совсем наплевать, что с нею теперь станется?
- С ней все будет хорошо. - Это было сказано нарочито безразличным
тоном, но левая щека принца дрогнула. Внутри он был вовсе не так
бесстрастен, как желал казаться снаружи.
- Немыслимо! Знаешь что, дорогой мой друг? Я понимаю требования
традиций и статус нашей семьи, но честь все же важнее. Если все
сложилось именно так, значит так суждено. Ты женишься на Майе
Гольдшмидт.
Фред посмотрел на отца так удивленно, будто тот не к месту
пошутил.
- Я знаю, что рано, что тебе всего девятнадцать, - продолжал
Генрих, - Ничего страшного. Думаю, тебе это пойдет на пользу.
Конечно, твоя матушка будет в ужасе, но, думаю, я сумею ее убедить.
Честь превыше всего. Ты должен научиться расплачиваться за свои
ошибки.
