Негромко, но жёстко тикали часы, и звук анкера, перекидывающего зубья шестерни, разносился по квартире. Некоторое время Богдан лежал и слушал размеренное «так-так» этих старинных часов, оставшихся в их семье ещё от деда.
Он не спешил – поезд отправлялся только в десять-тридцать две, до вокзала добираться от силы с полчаса, так что спать можно было, по крайней мере, до половины девятого.
Часы начали отбивать удары – «бам, бам, бам…». Семь раз.
Богдан полежал ещё немного, встал и начал заправлять постель.
Умывшись, размявшись и приняв душ, но стал соображать, чтобы приготовить на завтрак. Вчера у него были гости – пара приятелей с девчонками, и холодильник подчистили основательно. Ещё бы – дорвались до бесплатного: по талонам в магазинах отоваривают в лучшем случае варёную колбасу, а Богдан даже в эти трудные времена через знакомых продавщиц регулярно добывал сервелат, сыр и приличные напитки. Позавчера у него имелось даже польское пиво «Окоцим». «Имелось» – вот именно, что в прошедшем времени!
Богдан вздохнул: пивка бы он сейчас не помешало – голова тяжёлая.
«Стоп-стоп, – сказал он себе, – как же я забыл!» Он прошёл на застеклённый ещё отцом балкон и там, в стенном шкафу, который у него служил заначкой для подобных случаев, нашёл аж две бутылки. Одну он оставил для поезда, а вторую с удовольствием открыл сейчас.
В холодильнике оставались три яйца и кусочек сала, поэтому Богдан решил удовлетвориться яичницей. Позавтракав, он вымыл посуду, чтобы не оставлять её на несколько дней киснуть в раковине, и стал собираться.
Он жил один уже почти пять лет – родители погибли в глупейшей автокатастрофе. Их не вернуть, боль потери давно притупилась, но почему-то он всё время вспоминает о них по утрам, когда моет посуду. Бывало, когда они сидели все втроём на кухне и он или отец ещё допивал чай, а мать уже начинала наводить чистоту. Отец всегда говорил: «Ну, что ты, Надя, ну не суетись!»
Всё это давно исчезло, кануло в небытие…
Богдан вышел из дому без двадцати девять и, не спеша, направился в сторону вокзала. Основная масса трудового люда уже схлынула, хотя ещё многие топали к своим учреждениям. День выдался пасмурный, но, к счастью, не дождливый.
Пройдя мимо витрины соседнего продуктового магазина, где громоздились блёклые фанерные муляжи окороков, сыров и консервных банок, и посмотрев на большие красные буквы «Слава КПСС!» на крыше проектного института, стоявшего через улицу, Богдан свернул за угол на проспект. Он рассчитывал пройтись до вокзала, но к остановке как раз подходил трамвай и парень сел в трамвай.
Мимо проплывали унылые осенние тротуары с кое-где встречавшимися такими же унылыми витринами. «Занудство и скука», подумал Богдан.
Ничего, на следующий год он обязательно постарается взять путёвку в Европу и где-нибудь в Амстердаме или в Гамбурге, например, подойдёт к полицейскому…
И good-bye, Родина, строй свой дурацкий «коммунизьм» сама. Грустно, конечно, но тут ловить нечего: эти придурки уже сгноили не одно поколение, сгноят и ещё много других.
Впрочем, надо будет ещё суметь взять путёвку в капстрану – это тоже не так-то просто для человека неженатого и без близких родственников близких нет. Одна надежда на Людмилу, что сделает ему всё по блату.
Этот момент был Богдану достаточно неприятен, поскольку предполагал подставить ближнего своего: сильно дадут Людочке по шапке, если он не вернётся. Возможно, она даже работу свою хлебную потеряет, но что делать – иного выхода у него нет.
Трамвай повернул к вокзалу, и Богдан отвалился от поручня, продвигаясь к выходу.
Командировка ему предстояла самая тривиальная, в небольшой районный город на металлургический завод. В лаборатории, где работал Богдан, велась так называемая хоздоговорная тема с этим предприятием: средства контроля качества металлургической продукции, и всё такое. Городок так себе, в магазинах шар катается ещё свободнее, чем в Свердловске, но одно обстоятельство скрашивало поездку: у Богдана там обитал старый институтский приятель Саша, закончивший политех на год раньше и уехавший туда, где работал его отец, главный металлург завода.
