– Ну, с богом.
Постучавшись в массивную дверь, я
замерла в ожидании, готовая использовать любой повод, любую
зацепку, чтобы слинять отсюда – из этого торжественного,
выложенного мрамором коридора дорогущего кондоминиума в самом
центре Манхеттена.
Это был мой последний шанс избежать
собеседования, к которому я была совершенно не готова.
Два предыдущих шанса я позорно
прошляпила – в первый раз, когда зачем-то подтвердила, что
обязательно приду, в ответ на сообщение от профессора Мэйсона, и во
второй раз, когда выходила из такси внизу его дома – там я
замешкалась, запутавшись в полах своего длинного кардигана, а когда
швейцар распахнул передо мной дверь, сбегать было уже глупо.
А надо было. Потому что я не
готова.
Черт возьми, я совершенно не готова
объяснять, почему именно мой план магистерской диссертации может
заинтересовать Рика-его-величество-Мэйсона – самого востребованного
светилу кафедры философии, из-под опеки которого вышло больше
звезд, чем грехов из ящика Пандоры! К тому же еще молодого,
красивого и всегда невероятно пахнущего – шепотом добавил некто
совершенно распущенный, поселившийся с недавнего времени в моей
голове.
Эх, не надо было вспоминать,
насколько он крут! И так страшно – до колик в животе…
Меня начало слегка потряхивать, а в
ответ на раздавшиеся в глубине огромной квартиры шаги, неожиданно
задергался левый глаз.
Надо было дать себе еще месяц –
подучить английский, потренироваться на соседке по комнате, благо
англоязычная... Никто ведь не поджимал, магистратура только-только
началась!
Дура нетерпеливая! Захотелось
заграбастать его раньше других, да? Раньше, чем он наберет квоту
подопечных, и лавочка закроется? Вот и трясись теперь. Вот и
представляй, как будешь сейчас на ломаном английском рассказывать,
что же такого сногсшибательного в твоей теории влияния
неоплатонизма на развитие современной философской мысли в
России.
Шаги остановились в метре от меня,
дверь мягко-премягко кликнула...
Может служанка откроет? Горничная?
Сказать, что я ошиблась дверью, и сбежать?
Боже, я не готова, не
готова…
Мои глаза лихорадочно заметались в
поисках выхода, дыхание сжалось в груди…
Дверь открылась.
Поздно.
Одетый в свободные спортивные штаны
и футболку, на пороге квартиры стоял сам профессор Мэйсон,
собственной великолепной персоной – широченные плечи, накаченная
грудь под тонкой белым трикотажем, зачесанные назад, мокрые после
душа темно-русые волосы.
Откуда они здесь берутся, хотелось
задать риторический вопрос – такие профессора? На каких протеиновых
дрожжах их выращивают?
И как, спрашивается, я с таким
руководителем буду диссер защищать?!
– Здравствуйте, профессор… –
пролепетала, тиская ремень сумки и чуть не падая от волнения в
обморок. Стараясь не смотреть туда, где с коротких, мокрых после
душа волос стекали на загорелую шею капельки воды.
Усугубляя мой трепет, профессор не
отвечал – медленно, с ног до головы осматривая и чуть не обнюхивая
меня – с таким подозрением, будто ожидал увидеть во мне какой-то
подвох… Даже, я бы сказала, будто не меня ожидал, а кого-то…
другого.
Кого-то… хуже? – пыталась понять я.
Или лучше? Или…
Черт, зачем я надела такую короткую
юбку?!
– Сне-джана, не так ли?
Профессор поднял странно горящий
взгляд к моему лицу и резко втянул носом воздух, словно хотел
вдохнуть меня саму.
Сердце заколотилось по сумасшедшему
– он знает, помнит мое имя, мое «первое» имя, как здесь говорят, не
просто фамилию!
Вспоминая простейшие слова
по-английски, я ответила – заикаясь и уже понимая, что в таком
состоянии интервью я сто процентов валю.
– Д-да. Снежана. У меня… назначено.
Собеседование. С вами. Может… я позже приду, если вы заняты? – ноги
сами шагнули назад, в порыве робкой надежды, что я не вовремя, что
что-то там перепутала – время, место? Возможно, я не поняла, и
мне было назначено в его кабинете, а не в квартире? Да, там ремонт,
но ведь это же и впрямь странно – кто назначает студентам интервью
на дому?
