Часть первая «Своих похорон
свидетель».
Глава 1
Это был обыкновенный октябрьский день. Хмурое,
свинцовое небо, кажется таким низким и тяжёлым, но, в то же время,
бесконечно далёким и недосягаемым. Промозглый ветер и мелко-мелко
моросящий дождь. Или это был туман? Всё в этой картине было
привычно. Всё как всегда, но чего-то, казалось, не хватало. Так
неуловимо и невыносимо отчётливо. Правильно. В этой картине не
хватало меня. Я – умер.
А теперь пришло время познакомиться! Меня зовут –
Билл, Вильгельм. И жил я в пригороде Мюнхена. Точнее живу. А ещё
точнее – останусь навечно, в этой сырой земле, в этой промозглой
осени. В этом ненавистном октябре.
Я натягиваю повыше воротник куртки. Да, представьте
себе, я, даже, в куртке! Просто, я был в ней в тот злосчастный миг
(день?). Но, поскольку, мне нечего делать, как, судя по всему, и
вам, я расскажу вам свою историю.
Как вы уже знаете, меня зовут Билл. Вильгельм (мне,
почему-то, больше нравится, когда меня зовут полным именем). Я живу
в пригороде Мюнхена, в небольшом, двухэтажном, домике, с родителями
и младшей сестрой – Эмилией, Эми. Мне 17-ть лет и я совершено
обычный школьник. Был. А теперь к делу. Это было 26 октября. Шёл
дождь, как и сегодня, как уже две недели подряд. Я шёл в школу. К
слову, к четвёртому уроку, я проспал, так как плохо себя
чувствовал, простудился. Ну, вот, я шёл, в кой-то веки без
наушников, почему-то захотелось их снять (я тогда ещё подумал, что
это судьба даёт мне знак «слушай, что происходит вокруг!» Ах, если
бы я только знал… Я бы никогда не снял наушники и, вообще, включил
бы такую громкость, чтобы не слышать ничего. Хоть пусть уши
отсохнут. Пусть! Но я этого не знал и поступил, так как поступил).
Я шёл по краю тротуара, вдоль домов, магазинов. До школы минут
двадцать ходьбы и я тратил это время на «увлекательнейшие» занятия
– изучение асфальта под ногами и самокопание (люблю я это дело). Я
обдумывал встречу со своим лучшим и, пожалуй, единственным другом –
Андрэ. Мы одноклассники с 5-го класса, когда он перешёл к нам в
школу и, с того же момента, друзья. Хотя нет, в первый день мы
жутко повздорили. Я ему до сих пор тот фингал припоминаю. = ) Андрэ
он… такой француз, ну ей Богу, хотя сам он считает себя немцем. Ну,
его дело, хотя я всё равно всегда буду отвечать ему не
«Ja!», а
«Oui!». Ладно,
я опять отошёл от главного. Вот иду я, иду, в своих мыслях весь.
Кстати, я ещё думал об одной девушке. Она на год младше, из 10-го
класса, очень красивая, даже больше, уникальная! Этнические наряды,
синие длинные (до пояса) волосы, идеальные черты лица,
лазурно-зелёные глаза и длинные пухлые губы. Её зовут Катерина,
Катрин. Она, вообще-то, Украинка (кажется, так будет правильно
сказать?), но она с 13-ти лет живёт в Мюнхене (переехала с
родителями). А немецкий, вообще, с 5-ти лет изучает. У неё тётя
живёт в Германии и, когда она, тётя, приезжала (а приезжала она
часто), то учила Катрин языку. А после Катрин и сама решила его
изучать, самостоятельно. А ещё она изучает (точнее изучила, но ведь
нет предела совершенству?) эльфийский язык. Ей Богу, не помню, как
он называется! Си… Син… Сен… Не помню!
Так вот, иду я, думая об Андрэ, Катрине и своей
кошке – Матильде, я взглянул на экран телефона и понял, что на 4-й
урок я опаздываю. Б**! Сунув телефон обратно, в карман, я пошёл
дальше и медленнее, так как торопиться уже нет смысла. И вот… резко
услышал звон велосипеда, этот дурацкий сигнал. Я (к слову, я
всегда, с детства, был дёрганым и чересчур эмоциональным). Я
отскочил в сторону и почувствовал удар. А после удара наступила
темнота.
Глава 2
Когда я открыл глаза, то ничего не увидел.
Н-и-ч-е-г-о. всё было белым. Я умер? Моему, не до конца пришедшему
в себя сознанию потребовалось минуты три, чтобы понять, что причина
отсутствия всего вокруг, в чём-то на моём лице. Поднимаю руки,
чтобы убрать ЭТО (как же пальцы онемели. Сколько я так лежал?).
Убираю ЭТО с лица (ЭТО оказалось простынёю, белой простынёю).
Осматриваюсь: хорошо освещенное помещение, какие-то шкафы вдоль
стен, железные столики и большие столы, на столиках какие-то
железки, столовые приборы, наверное, не особо присматриваюсь. Мой
взгляд доходит до дальней стены, около которой стоят всё те же
столы, а на них… люди! Люди, накрытые белыми простынями, и с
бирками на пальцах ног. Перевожу взгляд на столик с «вилками,
ложками», и понимаю, что я жестоко ошибался, это – скальпели,
щипцы, иглы и всякое, такое, прочее. Поняв, где я нахожусь, а
точнее, поняв не до конца, но понимая, что дело плохо, моё, как
видно, сильно отупевшее за время сна сознание ничего лучше не
придумало, чем лечь обратно и снова накрыться простынёй. Мол, не
вижу – значит этого нет.
