После взрыва духовки я поняла три очевидные вещи.
Во-первых, бисквит, который я решила приготовить на вечер,
больше не превратится в праздничный торт. Большая его часть
подгоревшими крошками была разбросана по всей почерневшей
кухне.
Во-вторых, люди испуганно кричали, где-то между рухнувшей
стеной, и коридором. Моя сестра, Настя, спустилась со второго этажа
и теперь стояла в проёме, судя по её виду, она была на грани
истерики.
Я могла её понять, не каждый день что-то
взрывается.
Через зияющий провал можно было увидеть растерянных соседей. Они
кутались в домашнюю одежду, и боялись приближаться. Мне показалось
странным, что я не слышала воя пожарных сирен и скорой помощи, но,
вполне возможно, меня просто контузило.
После того как рассеялся дым, а грохот взрыва стих в моей
голове, Настя, наконец, взяла телефон и набрала 112.
Третья и последняя вещь, которая стала для меня очевидной, я
лежала рядом с холодильником и была…
Мертва.
Странно было видеть себя со стороны, с дырой в животе, и
остатками бисквита на одежде. Единственный плюс из всего этого
ужаса, я больше не чувствовала боли и жара.
Я подошла ближе, и склонилась над собственным телом.
М-да, выглядела я не лучшим образом. Такое ощущение, что мне
просто наложили грим для какого-нибудь ужастика. Волос почти не
осталось, обгоревшее до неузнаваемости лицо, да и внутренности,
вывалившиеся из-под остатков фартука, смотрелись, мягко скажем, не
очень.
Конечно, есть более привлекательные способы умереть, чем
погибнуть от взрыва газовой духовки, но, как говорила моя бабушка
тоже ныне покойная:
«Пути господни неисповедимы».
На моих похоронах шел мелкий противный дождь. В воздухе стоял
сырой туман. Катафалк остановился около входа на кладбище. Хлопнули
дверцы машин, отец и еще несколько мужчин сняли гроб, и двинулись
вперед по скользкой глинистой дорожке. Остальные зашагали следом.
Зазвучала похороненная музыка, и почти сразу раздались
всхлипывания. Именно поэтому мама была против музыки, но бабушка
настояла и теперь одна из первых прижимала к глазам клетчатый
платок.
Я почувствовала… Не знаю, что я почувствовала. Странное теснение
в груди, чтобы отвлечься, я стала сосредоточенно выискать среди
десятков незнакомых лиц своих друзей. Я почти сразу обнаружила свою
лучшую подругу. С двух сторон Нину поддерживали родители. В черном
платье она казалась болезненно худой и маленькой.
Почему она не с Максом?
Обычно, Нина не выпускала его из виду, будто боялась, что он
сбежит к другой стоит ей только отвернуться, но сегодня Макс
предпочел остаться со своим младшим братом Никитой и отцом –
начальником местной полиции. Они выглядели опечаленными, глядя на
закрытый гроб из красного дерева.
Если честно, мы никогда не были с Максом близки. Меня раздражала
его манера казаться круче, чем он есть на самом деле. Он не жалел
денег, которые давали ему родители, откровенно флиртовал с
девушками и много пил.
А еще…
Было в нем что-то неприятное, но Макс был лучшим другом
Илая.
Илай…
Я набралась смелости, прежде чем взглянуть на него.
Он держался особняком и сжимал в левой руке зонт. В деловом
костюме Илай выглядел старше своих лет. Его загорелая кожа
приобрела мертвенно-восковую бледность, будто он, а не я, лишился
жизни.
Дождь все усиливался. Печальная процессия миновала старое
кладбище и вышла на наш семейный участок, обнесенный кованой
оградкой, выкрашенной в черный цвет. Деревья окружали свежевырытую
яму, которая постепенно наполнялась водой. Меня передёрнуло от
мысли, что теперь там мое место. Я старалась не представлять себя
запертой внутри деревянного ящика.
