В актовом зале гремела бразильская самба. Праздничный концерт ко дню рождения школы завершался выступлением танцевальной пары из одиннадцатого класса. Ира Шестова в своём жёлтом костюме, сверкающем стразами и блёстками, была великолепна. Сильно подведённые глаза, яркая помада и накладные ресницы делали её совсем взрослой. Высокий, широкоплечий партнёр вертел и крутил Иру, как игрушку, они летали по сцене в жгучем ритме барабанного боя, и зал захлёбывался аплодисментами. Лера Стрепетова из девятого «А» сидела сжав руки на груди и не могла оторвать взгляда от танцующей пары. От восторга трудно было дышать и хотелось плакать. Она даже не замечала, что её уже с минуту трясут за плечо и яростно шепчут:
– Стрепетова! Стрепетова-а!!! Лерка! Эй, оглохла, что ль?!
– Ну, чего тебе, Светка?..
– Да на что ты там уставилась?! Они третий год одно и то же танцуют! Лучше вон, повернись! Вон туда, назад! Где девятый «Б» сидит!
Чтобы отвязаться от подруги, Лера повернулась. Ну и что?.. Ромка Лагутин из параллельного класса. Как всегда – уставился в упор своими цыганскими глазищами, сопит и молчит. И чего она там не видела, спрашивается?!. Лера дёрнула плечом и снова повернулась к сцене. Но самба уже закончилась, последние аккорды утонули в грохоте аплодисментов. Шестова и Герасимов кланялись, а на сцену, радужно улыбаясь, поднималась директриса – поблагодарить танцевальный дуэт «от всего школьного коллектива».
Из школы Лера с подругой вышли вместе. Ромка Лагутин стоял у ворот в компании парней, хохотавших над чем-то на всю улицу. Лагутин не смеялся. И Лера в который раз почувствовала себя неуютно под взглядом этих чёрных упорных глаз из-под густых, почти сросшихся бровей.
Лагутинские взгляды Лера Стрепетова ловила на себе уже второй год, и они её больше злили, чем радовали. А сегодня после самбы в школьном зале Лере было и вовсе не до молчаливого поклонника. В ушах до сих пор стучали страстные бразильские барабаны, перед глазами мелькало жёлтое искрящееся платье и белозубая улыбка Шестовой. Сердце сжималось от давней, безнадёжной тоски.
– Стрепетова, да что ты скисла? – пихнула её локтем Светка Глушко. – Было бы из-за чего… Шестова с Герасимовым с яслей вместе танцуют, уже «по мастерам» работают… ну, куда нам-то до них? Я же вот не расстраиваюсь! А мне сегодня ещё с Михой в поликлинику, и Варькиных пелёнок полный таз, и погулять с ней, а колесо у коляски соскакивает! И памперсы надо купить, и кашу сварить, пока мамка поспит! А то всю ночь Варьку на руках носила с её коликами! И Витьку, балбеса, во дворе отловить, чтоб уроки сделал! А отец со смены придёт, есть потребует! Ему-то что!
Лера только вздохнула. Её лучшая подруга была старшей дочерью в многодетной семье, и Светке для полного счастья вполне хватало часа тишины в квартире. Впрочем, и такого пустяка подруга, по её словам, не видела никогда. Но Глушко всё равно оставалась жизнерадостной, как весенний воробей:
– Наплевать! Повырастают же когда-нибудь, тогда и вздохнём с мамкой спокойно! Лерка, да повернись ты! Глянь, как Лагутин на тебя смотрит! Скоро дырку прожжёт! Улыбнулась бы хоть…
– Зачем?
– Как это зачем?! Жалко пацана, обстрадался! Ж-ж-жастокая ты, Стрепетова, ужас просто!
– Чушь не гони! – рассердилась Лера. – Скажи лучше – шторы сегодня приносить?
– Ты уже дошила?! – обрадовалась Светка. – О-о-о, молодец какая! Что значит – руки из правильного места растут, не то что у меня! Вот мамка рада будет! Нет, ты пока не неси – а то она заметит, и сюрприза не выйдет! Я сама зайду и заберу! Ой, вон автобус! Ну всё, Стрепетова, пока! Я за памперсами поехала, а то до поликлиники с Михой не успею, Галинванна сегодня до четырёх, а прививочный кабинет… Сто-о-ой! Стой, подожди-и, говорят тебе! Забери многодетную-ю-ю!
