…Деревня Форестер – кассл, месяц спустя…
…Солнце уже скрылось за горизонтом, осветив своими последними лучами верхушки деревьев, пыльную дорогу, частички песка сверкали в его неровном свете, как алмазы, и упали на одинокую всадницу, которая скакала по дорожке. Девушка ехала верхом на крепкой упряжной лошади, гнедой масти. Выбор именно на эту лошадь пал не случайно – хоть она и выглядела чересчур грузной и неповоротливой, да и грацией верховых скакунов тоже не отличалась, зато была выносливой, и девушка уже проехала на ней долгий путь. Это было заметно по запыленной одежде всадницы и ее усталому виду.
Путешествие, и впрямь, было долгим, и девушка была рада тому, что оно подошло к концу. Во время своей последней остановки, она, пополнив запасы воды, и купив у крестьян несколько пшеничных лепешек, узнала, что деревня, которую она искала, на ее пути будет следующей. Поэтому вид крестьянских домиков из соломы, смешанной с глиной, которые облепили, словно муравьи, подножие холма, порадовали ее. Пришпорив лошадь, всадница пустила ее галопом, рассчитывая доехать до деревни до темноты. От быстрого галопа капюшон ее легкого лилового плаща из тонкой шерсти, свалился с головы, и солнечные лучи горячим золотом зажгли ее пушистые, рыжие кудри.
Девушкой этой была Дженн, та самая подружка Аманды, с которой они простились во дворе трактира более года назад. Тогда Дженн, послушав предсказание старой Долли о том, что она уже видела нареченного ей жениха, осталась в Саутхемптоне, чтобы найти его, ведь старуха обещала, что зов сердца соединит их в положенный срок.
Дженн покинула трактир Десмондов сразу после происшествия с Хью Десмондом. После того, как незнакомый приезжий гость искупал Хью в лошадином корыте, сын трактирщицы превратился в идиота. Он перестал разговаривать, и только раскачивался взад-вперед, пуская слюни. Видимо, он пробыл под водой слишком долго, тогда его едва откачали. После случившегося трактирщица и сама словно лишилась рассудка. Не в силах больше терпеть ее крики и бесконечные побои, Дженн решила сбежать. Укрепилась она в своем решении, когда мамаша Десмонд объявила девушке, что отныне та будет приносить ей доход, торгуя собственным телом. Чтобы не бросать слов на ветер, трактирщица привела какого-то купца, с жирным, как масленый блин, лицом, и заплывшими похотливыми глазами, тонувшими в складках щек.
Мерзкая физиономия купца очень походила внешне на такую же мерзкую рожу Хью Десмонда. Дженн, однако, про себя решила, что больше никогда чужие руки не прикоснуться к ней. Выручил девушку кабаний клык, когда-то подаренный ей приезжим охотником, который она носила на шее. Он все еще был острым, как бритва, и девушка ухитрилась располосовать им мерзкую физиономию купца, а потом сбежала из трактира.
Скитание по городу было не лучшим решением, но девушке улыбнулась удача – она познакомилась с вдовой торговца фруктами, которая вела все дела сама, управляясь в своей лавке. Дженн купила у нее на последнюю монету сахарную грушу, и поведала о том, что ей негде жить. Женщина, которую звали Розалин, предложила девушке стать ее помощницей, и та с радостью согласилась. У доброй торговки Дженн и прожила весь год, но шло время, и девушка понимала, что предсказанное Долли не спешит сбываться. Она жила в ремесленном квартале, и ей встречалось много молодых юношей, служивших подмастерьями у ремесленников и купцов. Очень многим нравилась хорошенькая помощница торговки, но сердце девушки оставалось глухо – никто из ее кавалеров не зажег ту самую искру, которая бы ясно сказала Дженн: «Он – мой!»
