18 мая, вечер-ночь
«Вечность — это любовь, закаленная временем». У.
Блейк
Дверь входа в стационарный портал пространственных перемещений
на Лубянке была зеркальной.
И отражающаяся в ней сейчас фигура с прискорбием
констатировала:
«Ты облезлая дура, Ди». Грязная, тощая, издерганная, белобрысая
швабра с подбитым глазом, с располосованной щекой, немытой головой
и в одном кроссовке.
Брошенные напоследок сиятельным начальством слова:
«С глаз моих долой, к бильвизам* подзаборным, так их разэдак,
трижды за ногу о поребрик, глусуна* вам на коврик под дверью,
видеть вас не могу больше, сил нет, в отпуск изыдите, брысь!» —
могли означать что угодно. Она и слова такого не знала раньше —
«отпуск».
Ночь, проведенную после «Драконьего разбора полетов» в подвале
тринадцатого отдела Иной Инквизиции, никак нельзя было назвать
лучшей ночью в жизни Венди.
Ничего приятного. Тривиальный разнос в исполнении вполне
справедливо негодующего начальства. Никакой романтики.
Спросила дежурного по портальной: «Куда приличные иные ходят в
отпуск, когда их туда послали?». Тот лишь ухмыльнулся: «Скажи еще
спасибо, что он тебя вообще не развоплотил».
Отпуск. Ничего не значащее слово. Шесть букв.
Ладно. Как говаривал лучший друг ее, Валерино Гуло, или попросту
Лер: «Будем разгребать проблемы строго по мере поступления».
Сейчас ее насущными проблемами были: серьезно искореженное и
отчаянно болевшее лицо, отсутствие душа (она была согласна уже даже
просто на раковину) и ужина (обеда и завтрака, и так второй
день).
Ежели совсем перестать наконец врать хотя бы себе любимой, то
пора уж было признаться: у нее сейчас были проблемы и посложнее, но
их решения не предвиделось.
А потому решительной и твердой рукою Венди снова задвинула все
самое сложное на самую дальнюю полку своего персонального хранилища
личных проблем. Пусть постоят. Места на этих полках становилось все
меньше, проблем все больше, а смелости в них разобраться у Ди так
не прибавлялось.
Итак! Рваная ядовитыми суккубьими когтями морда, кромешная
грязь, булькавший голодными трелями живот и внезапный отпуск.
Было неприятно. И вовсе не от того, что болтавшаяся на весу
босая нога затекла, нестерпимо болевшее лицо стремительно
продолжало опухать, а желудок зажигал изжогой.
Прежде всего тоскливо было от неожиданно настигшего, неведомого
ей раньше чувства. Щемящего одиночества.
Еще одно новое слово в лексиконе Великой Ди.
Одиночество.
С того самого момента, когда в ее далеком, как степной горизонт,
детстве учитель и практически старший брат — Ладон — привел за руку
грязного, избитого и злого мальчишку и назвал вдруг его Тенью
Венди…
Нет. С того момента, когда она сама назвала маленького забияку и
упрямца своим другом, и до сегодняшнего вечера она никогда не
чувствовала себя одинокой. Словно и правда — именно сегодня Ди
лишили тени.
Венанди никогда ничего не боялась, ни на кого не
оглядывалась.
Она — Диана Яновна Дивина, полномочный представитель Федеральной
Службы Безопасности, старший оперуполномоченный
оперативно-розыскного управления, (тринадцатый отдел), инквизитор,
лидер проекта «Возрождение». Инфинито*, Имморталис* и, судя по
всему, вечный Интер*.
Она неизменно бралась за самые сложные из возможных
профессиональных задач, блестяще их решая. Всегда. Бесстрашная,
мужественная, решительная. Краса и гордость отдела. Легенда
Инквизиции.
И вот теперь Великая Имморталис* и знаменитая Инфинито* готова
была рыдать от беспомощности, стоя на одной ноге и глядя на свое
отражение в зеркале портальной двери.
И некому было добыть «из воздуха» второй кроссовок. А еще лучше:
закинуть ее на плечо, чтобы потом, ворча, скрипя зубами, выслушивая
ее недовольные речи, взять и унести в теплое место. Где накормить,
утешить, уложить спать в теплую постельку. Так, как это всегда и
бывало.
