– Разночинец! – кричал властный голос. – Разночинец, ко мне!
У двери кабинета стоял высокий и статный мужчина. Идеально белый костюм, трость с серебряным набалдашником. Выглаженная рубашка. Запонки с драгоценными камнями. Невзирая на запрет, он курил тонкую сигарету, аккуратно стряхивая пепел на пол.
Центральное отделение не знало такой наглости! Дубовый пол ежедневно полировали щётками: начальник был помешан на чистоте.
– Честь имею, – ответил Иванов, не вставая со своего кресла. – Чем обязан?
– Подойдите ближе, разночинец, да возьмите мою шляпу! – потребовал визитёр и притопнул ножкой в дорогой кожаной обуви.
Иванов отодвинулся. Встал. Поправил свой шёлковый галстук, проверил геральдику на кителе. Всё на месте. Личной приёмной у него не было, однако же, визитёры не могли прийти сюда иначе, как по его вызову. Охрана сообщала ему обо всех посетителях и не допускала нежелательных персон. Звонка от дежурного не поступало. Почему?
– Прошу прощения, – произнёс Иванов, глядя на холёного аристократа. – Однако же, произошла ошибка. На допрос я вас не вызывал. Личного приема не веду-с.
– Да как вы смеете! – вскричал мужчина. – Допрос, ещё чего?! Подойдите ко мне, немедленно! Обязан ли я вот так распинаться, а? Шляпа, шляпа. Шля-па. Бери шляпу, псина.
Фёдор с трудом подавил гнев, который закипал в его душе. Он уже видел, как вырывает трость и разбивает аристократический нос на холеной морде холуя. Водит наглеца лицом по полу, собирая пепел, будто пылесосом. Но! Иванов был профессионалом.
К его службе предъявлялись чрезвычайные требования! Вежливость. Выдержка. Сдержанность. Царица не уставала повторять с голубого экрана о том, что государственные служащие – лицо Империи. А потому полицейские должны быть предупредительными и спокойными.
«Последую Её завету», – подумал Иванов. Следователь подошёл ближе, чтобы рассмотреть наглеца. Ничем не примечательный, самый обыкновенный потомственный лентяй. С каким-нибудь высоким званием и должностью. Сладострастные губы. Холёные ручки. На пальцах – модный нынче среди мужчин бесцветный маникюр. Аккуратная татуировка на внешней стороне левой кисти. Потомственный аристократ, уверенный в своей исключительности.
– Ну, берите же шляпу, псина! – не унимался мужчина. – Почто я сам должен себя обслуживать? Я пришёл по важному делу!
Иванов картинно поклонился, принял головной убор и медленно вернулся к своему столу. Тот был расположен прямо у окна. Открыл пластиковый стеклопакет – большая роскошь по тем временам. И швырнул на улицу шляпу, как олимпийский атлет – метательный диск. Головной убор улетел далеко, к оживлённой магистрали, что прошла сквозь сердце Центрального округа.
– Готово, – улыбнулся он и показал на кресло для допрашиваемого. – Ну, присаживайтесь. Чем обязан?
– Да как вы смеете! – вскричал визитёр и принялся топтать ногами, будто ребёнок. – Я – посланник её Величества! У меня чрезвычайные полномочия!
– Чудно, – кивнул Фёдор, встал и приложил руку к сердцу, обратившись к портрету Екатерины Третьей. – Передайте Императрице мои пожелания доброго здравия. Многие лета.
– Неслыханно! – не унимался визитёр. – Какая грубость! Какая бестактность!
Дорогой мужчина в роскошной одежде никак не мог успокоиться. Топал ножками. Орал, что его шляпа стоит дороже, нежели следователь по особо важным делам и поручениям. Что за такой проступок его надлежит разжаловать и сослать на каторгу. Что превосходство аристократии – основа стабильности общества. Иванов молчал.
На крики в кабинет прибежал начальник – полковник Цискаридзе. Некогда подтянутый и поджарый, к своим сорока пяти годам он изрядно набрал вес. Полицейский руководил крупнейшим участком в самом сердце Москвы. И, по слухам, имел доход, никак не соответствующий его заработной плате.
