Серия «Золотой век английского детектива»
Ngaio Marsh and Stella Duffy
MONEY IN THE MORGUE
Серийное оформление и дизайн обложки В. Половцева
Перевод с английского А. Воронцова, О. Мышаковой
Печатается с разрешения издательства HarperCollins Publishers Ltd.
© Stella Duffy and the Estate of Ngaio Marsh, 2018
© Перевод. А. Воронцов, наследники, 2024
© Перевод. О. Мышакова, 2024
© Издание на русском языке AST Publishers, 2025
* * *
Джонти Глоссоп – клерк, выдающий жалованье.
Изабель Эшдаун – главная сестра больницы Маунт-Сигер.
Гертруда Камфот – медицинская сестра.
Отец О’Салливан – местный викарий.
Сара Уорн – водитель больничного автобуса.
Сидни Браун – внук старого мистера Брауна.
Розамунда Фаркуарсон – служащая регистратуры.
Рядовой Боб Поусетт – выздоравливающий.
Капрал Катберт Брейлинг – выздоравливающий.
Рядовой Морис Сандерс – выздоравливающий.
Доктор Люк Хьюз – лечащий врач в больнице Маунт-Сигер.
Родерик Аллейн – старший детективный инспектор Скотленд-Ярда.
Старый мистер Браун – умирающий.
Уилл Келли – ночной вахтер.
Бикс – сержант Новозеландской армии.
Дункан Блейки – местный фермер.
Пациенты – выздоравливающие военные и гражданские.
Ночные сиделки и санитары.
Стоял безмятежно тихий вечер середины лета. Около восьми часов мистер Глоссоп позвонил из транспортного отдела больницы Маунт-Сигер в головное отделение своего банка, расположенное в двадцати милях. Он раздраженно тыкал толстым указательным пальцем в наборный диск, и ответное слабое дребезжание старого аппарата послужило предвестником череды событий, которым предстояло произойти этой летней ночью, за короткий промежуток времени между закатом и рассветом. Если воспринимать эти события как импровизированную пьесу, то явление мистера Глоссопа вполне можно считать увертюрой.
Госпиталь уже почти приготовился отойти ко сну – звуки повседневной суеты стали более приглушенными, в открытых окнах зажегся свет. Со двора, разделяющего палаты и кабинеты, было видно фигуры дежурных ночных медсестер, тихо скользящих по своим делам. К щелканью телефонного диска примешивались отдаленные спокойные голоса, от новых армейских построек в конце двора изредка долетала музыка – там работал радиоприемник.
Окно регистратуры располагалось напротив второй и третьей палат, теперь переименованных во вторую гражданскую и третью гражданскую, поскольку военные заграбастали себе палаты с четвертой по шестую и объявили их военными – первой, второй и третьей. Те, кто лежал в третьей военной, находились в очень тяжелом состоянии. В первой – выздоравливающие и пребывающие на карантине мучились от невыносимой скуки. В каждой палате имелось крыльцо с навесом и короткая веранда в задней части, соединяющая ее с соседней палатой. Вдоль каждой веранды рос плотный барьер из переплетенных розовых кустов. Новозеландские сумерки, обычно короткие, еще не совсем сгустились, но пьянящий розовый аромат уже достиг вечернего апогея.
В целом обстановка выглядела весьма романтичной. Мистер Глоссоп, впрочем, не ощущал никакого очарования. Он говорил по телефону сердито и с тревогой, в его голосе слышались даже нотки негодования.
– Это Глоссоп! – объявил он в трубку. – Да, я все еще в Маунт-Сигер! Я уже сто раз говорил, что пора бы что-то сделать с этим фургоном!
Трубка что-то старательно пропищала в ответ. Искаженный голос доносился из маленького городка, лежащего в двадцати милях отсюда.
– Да понимаю я, понимаю! – недовольно фыркнул мистер Глоссоп. – И моему желудку пришлось с этим смириться. Бог знает, сколько мне еще сидеть здесь с кассой, и мне это не нравится. Я говорю – мне это не по нраву! Хорошо, идите и скажите ему. Передайте всему чертову правлению! Я хочу знать, что мне делать.
