Марк Петров смотрел, как его жена Аня смеется, вытирая пену от шампуня с лица младшей дочери Кати. Солнечный луч пробивался через ванную комнату, играя в каплях воды. Шум воды, смех ребенка, спокойное лицо жены – это был его мир. Надежный, предсказуемый, его. Он ловил себя на мысли, как ему повезло: семья, стабильная работа архитектора, уютный дом в пригороде. Он не искал бурь, не мечтал о страстях на стороне. Его любовь к Ане, с которой они прошли путь от студенческой общаги до этого дома, была не чувством, а фундаментом, на котором стояла вся его жизнь. Он был однолюбом не по принципу, а по самой своей сути – других женщин он просто не воспринимал в этом ключе. Они были… фоном.
1
Она появилась в офисе незаметно. Новая стажерка в отделе архитектура, которую взяли к ним на проект торгового центра. Звали ее Лика. Не красавица в классическом понимании, но с живыми, слишком внимательными глазами. И с какой-то необъяснимой навязчивостью.
Сначала это были мелочи. Она всегда оказывалась рядом с кофемашиной, когда он шел за кофе. Ее вопросы по проекту были чуть более детализированными, чем требовалось, и заданы исключительно ему, хотя рядом были и другие специалисты .Марку это нравилось, он понимал чем больше вопросов тем человек больше заинтересован в работе. Ее взгляд задерживался на нем дольше, чем на других, когда он говорил на совещаниях. Марк поначалу списывал это на робость новичка, пытающегося понравиться опытному коллеге.
Но вскоре мелочи сложились в узор. Лика "случайно" задевала его руку, передавая документы. Ее комплименты его работе звучали слишком лично: «У вас потрясающее чувство пространства, Марк Сергеевич. Ощущается… сила». Она «забывала» документы в его кабинете, чтобы вернуться. Однажды «случайно» задержалась допоздна, когда он один засиделся над чертежами, и завела разговор о том, как сложно найти мужчину, который «знает, чего хочет и верен своим принципам». Ее взгляд при этом был прямым, оценивающим.
2
Марк почувствовал нарастающее раздражение, смешанное с легкой тревогой. Это вторжение в его отлаженный мир было неприятным. Он не хотел этих игр. Его реакция была прямой и бескомпромиссной – он начал строить стену.
Он перестал задерживаться в офисе один. Кофе брал строго в то время, когда у кофемашины был аншлаг. На совещаниях садился так, чтобы между ними сидел кто-то еще.
Все общение свел к сухим рабочим вопросам. На любые попытки личного разговора или двусмысленного комплимента отвечал кратко и по делу, переключая тему на проект.
Он стал чаще говорить об Ане и детях в офисе. Не к месту, а естественно вплетая в разговоры: «Аня как раз говорила, что в этом ТЦ не хватает…», «Катя на выходных так смешно…», «Надо успеть, жена ждет».
Однажды, когда Лика вновь задержалась у его стола с надуманным вопросом, он посмотрел ей прямо в глаза и сказал спокойно, но твердо: «Лика, я ценю ваш энтузиазм по проекту. Но давайте сосредоточимся на рабочих моментах. Моя личная жизнь – это моя жена и дети. И это не обсуждается». Он видел, как она слегка отпрянула, в глазах мелькнуло что-то – обида? Злость? Но он не стал разбираться. Главное – сообщение было доставлено.
Казалось, сработало. Лика стала держаться на расстоянии. Ее взгляд больше не искал его так настойчиво. Она сосредоточилась на работе со своим руководителем. Марк с облегчением выдохнул. Кризис миновал. Его мир, его точка опоры – семья – остались неприкосновенными. Он снова погрузился в привычный ритм: дом, работа, детские утренники, субботние завтраки с Аней. Он даже с нежностью и благодарностью ловил себя на мысли, как ему хорошо в этом надежном, проверенном пространстве.
3
Марк ошибался. Кризис не миновал – он просто сменил форму. Лика поняла, что лобовая атака на «крепость Однолюба» бесполезна. Его стены были слишком высоки и прочны. Но она явно не собиралась отступать. Она просто… перегруппировалась.
