Аудитория 304 пахла старыми книгами, мелом и его терпким одеколоном с нотками дуба. Диана вжалась в привычное место – первый ряд, центр. Ее черные волосы были собраны в небрежный хвост, карие глаза, обычно столь выразительные, сейчас были прикованы к человеку у доски. Джинсы, идеально облегавшие ее стройные бедра и округлые ягодицы, мягкий серый свитер из тонкой шерсти и белые кроссовки – ее обычная, почти невидимая униформа среди студентов. Но внутри бушевал вулкан.
Артем Сергеевич Новиков. Преподаватель психологии личности. Молодой, но уже с репутацией строгого и бескомпромиссного. Его лекции были легендой факультета. Он не просто читал – он играл, вовлекал, заставлял мыслить. Его голос, глубокий и гибкий, мог быть лезвием сарказма или теплым бархатом откровения. Он расхаживал перед аудиторией, руки в карманах аккуратно сидящих темно-синих брюк, его фигура подчеркнута тонким кожаным ремнем с простой пряжкой. Диана знала каждую деталь этого ремня.
''…Именно здесь, в этом разрыве между Я-реальным и Я-идеальным, – голос Артема Сергеевича опустился до интимного шепота, заставляя всю аудиторию невольно наклониться вперед, – и рождается наша вечная неудовлетворенность. А иногда…'' Он сделал паузу, его взгляд скользнул по рядам, на миг задержавшись на Диане. Ее сердце прыгнуло к горлу. ''…Иногда – самые сильные чувства. Подумайте об этом. Примеры?''
Он начал движение вдоль первого ряда. Диана замерла. Вот он остановился прямо напротив нее, оперся ладонью о ее стол. Она видела тонкую ткань его рубашки на сгибе локтя, безупречно отглаженную, пуговицу у ворота, расстегнутую на одну. Видела его кисть – длинные пальцы, аккуратные ногти, тонкую цепочку на запястье, скрытую под манжетой. И ремень. Так близко. Она могла разглядеть текстуру кожи, мельчайшую строчку, матовый блеск пряжки. От него пахло не только одеколоном, но и чем-то чистым, почти медицинским – мылом или лосьоном после бритья.
''Диана?'' Его голос прозвучал прямо над ней… ''Можешь привести пример из литературы или кино, где герой страдает от несоответствия своего реального "я" идеализированному образу?''
Голос предательски дрогнул. ''Д-да, Артем Сергеевич. Например, Родион Раскольников… Его Я-идеальное – это образ «необыкновенного» человека, имеющего право переступить закон ради высшей цели. Но его Я-реальное после преступления – это муки совести, страх, физическая слабость. Именно этот чудовищный разрыв между тем, кем он хотел быть, и тем, кем оказался, становится источником его разрушения''. Она говорила, стараясь не запинаться, чувствуя жар на щеках.
''Точно!'' – он оттолкнулся от стола… – ''Квинтэссенция трагедии, рожденной из этого разрыва! Идеал, который не только недостижим, но и ложен в своей основе. Отличный пример, Диана''. Он улыбнулся ей – коротко, профессионально, – и пошел дальше…
Так было всегда. Она приходила первой, занимала этот стул – трон ее тайных мук и восторга. Она ловила каждое его слово, каждую шутку, каждый жест. Видела, как он поправляет очки, когда задумывается, как проводит рукой по волосам, когда устает. Как его брюки ложатся по фигуре, когда он садится на край стола. Как его руки – эти руки! – оживленно жестикулируют, объясняя сложные концепции. Она знала оттенки его галстуков, смену рубашек, легкую тень усталости под глазами перед экзаменационной сессией.
Ее чувство было абсурдным, запретным, опасным. Он – молодой, но преподаватель. Строгий, принципиальный. Он никогда не переступал черту, всегда сохранял дистанцию, пусть и был невероятно обаятелен в своем профессионализме. Диана ненавидела себя за эти мысли, за то, как ее тело реагировало на его приближение, за то, как она разглядывала его ремень вместо того, чтобы концентрироваться на теории когнитивного диссонанса. Она ловила на себе взгляды подруг – понимающие, немного жалеющие. "Диан, ну он же недосягаем", – шептала Лера на перерыве. "Да я знаю!" – отмахивалась Диана, чувствуя, как краска заливает лицо. "Просто… его лекции – это искусство".
