Если я выйду из этого дома, то буду в наручниках.
Мне следовало бежать из этого дома, пока у меня был шанс. Теперь, когда полицейские находятся в доме и выяснили, что находится наверху, пути назад нет.
Они примерно в пяти секундах от того, чтобы зачитать мне мои права. Я не уверена, почему они до сих пор этого не сделали. Возможно, они надеются обманом заставить меня сказать им то, чего мне не следует говорить.
Удачи в этом.
Полицейский с черными волосами, пронизанными сединой, сидит на диване рядом со мной. Он передвигает свое коренастое тело на итальянской коже цвета жженой карамели. Интересно, какой диван у него дома? Он точно не будет стоить пятизначную сумму, как этот. Вероятно, это какой-то безвкусный цвет, например оранжевый, покрытый шерстью домашних животных и с несколькими разрывами в швах. Интересно, думает ли он о своем домашнем диване и мечтает ли он иметь такой?
Или, что более вероятно, он думает о трупе на чердаке наверху.
«Итак, давайте пройдемся по этому вопросу еще раз», – говорит полицейский со своей нью-йоркской растяжкой. Ранее он назвал мне свое имя, но оно вылетело у меня из головы. Сотрудники полиции должны носить ярко-красные бейджики. Как еще можно запомнить их имена в ситуации сильного стресса? Я думаю, он детектив. – Когда вы нашли тело?
Я делаю паузу, задаваясь вопросом, будет ли сейчас подходящее время, чтобы потребовать адвоката. Разве они не должны были предложить мне его? Я заржавела в этом вопросе.
«Около часа назад», – отвечаю я.
– Зачем ты вообще туда полезла?
Я сжимаю губы. "Я говорила тебе. Я услышала звук.
"И…?"
Офицер наклоняется вперед, широко раскрыв глаза. На подбородке у него грубая щетина, как будто он сегодня утром не брился. Его язык слегка высовывается между губ. Я не глупая – я точно знаю, что он хочет, чтобы я сказала.
Я сделала это. Я виновата. Забери меня.
Вместо этого я откидываюсь на диван. "Вот и все. Это все, что я знаю».
Разочарование отражается на лице детектива. Он напрягает челюсть, обдумывая улики, найденные в этом доме. Он задается вопросом, хватит ли у него уже достаточно, чтобы надеть наручники на мои запястья. Он не уверен. Если бы он был уверен, он бы уже это сделал.
– Привет, Коннорс!
Это голос другого офицера. Мы разрываем зрительный контакт, и я смотрю наверх лестницы. Там стоит другой полицейский, гораздо более молодой, его длинные пальцы сжимают перила. Его лицо без морщин бледно.
– Коннорс, – говорит младший офицер. «Тебе нужно подняться сюда, прямо сейчас. Ты должен посмотреть, что здесь происходит». Даже с нижней ступеньки лестницы я вижу, как подпрыгивает его кадык. «Вы не поверите».
