Небо было сплошным, грязно-серым одеялом, наброшенным на город и придавившим его к земле. Оно не просто было серым, оно было враждебным, живым существом, источающим мелкую, назойливую дрянь, что даже язык не поворачивается назвать дождём. Это была мокрая пыль, взвесь ледяной воды и городской грязи, которую порывистый, свистящий ветер гнал по улицам, заставляя её проникать под воротники, за манжеты, впитываться в одежду до нитки. Он не шёл, он именно что висел в воздухе, этот мерзкий промозглый туман, превращая всё вокруг в размытое, аморфное пятно. Тротуары блестели маслянистым, скользким блеском, лужи у обочин были полны взбаламученного песка и окурков, а редкие прохожие, сгорбившись, бежали по своим делам, уворачиваясь от шквалов ветра, рвавших зонты из рук.
Сквозь эту хмарь, не обращая внимания на разгулявшуюся стихию, уверенно, почти машинально двигалась фигура мужчины. Его длинное пальто чёрного цвета развевалось на ветру, но походка его от этого не становилась менее твёрдой. Он не бежал, и не суетился. Он шёл с холодной, почти зловещей целеустремлённостью человека, который знает, куда и зачем направляется. В руке тлела сигарета, и короткие, резкие затяжки заставляли её кончик яростно краснеть, борясь с сыростью, словно маленький рукотворный огонёк, бросивший вызов всему небу.
Он подошёл к зданию из серого камня, с тускло горящей над входом лампой, освещавшей табличку «Полицейский участок». У входа он замедлил шаг. Сделав несколько последних, глубоких затяжек, он вынул сигарету изо рта, посмотрел на неё с каким-то отстранённым любопытством и бросил на крыльцо, потом с силой вдавил её подошвой ботинка в мокрую плитку, будто хоронил что-то. Жест был полон презрительного пренебрежения к этому месту. Раздался тихий, шипящий звук, и огонёк погас, побеждённый влагой.
Толкнув тяжёлую дверь, он шагнул внутрь, выпуская из лёгких густые клубы с сизого дыма, которые тут же повисли в прохладном воздухе приёмной. Его тяжёлые, массивные ботинки гулко отдавались по кафельному полу, нарушая казённую, давящую тишину учреждения. Он не смотрел по сторонам, его взгляд был прикован к фигуре дежурного офицера, сидевшего за бронированным стеклом.
Дежурный поднял на него глаза, оценивающе скользнув взглядом по мокрому пальто и небритым щекам вошедшего.
– Вам кого? – голос его был глухим, отрепетированным, прошедшим сквозь мелкие отверстия в стекле.
Мужчина остановился прямо перед окошком, положил ладони на стойку, оставляя мокрые следы.
– Кто у вас здесь старший? Пропустите к нему.
– А по какому вопросу? У него приёмные часы по средам, записывайтесь, – отрезал дежурный, уже собираясь опустить взгляд в бумаги.
Но мужчина не двинулся с места.
– Скажите, что у меня есть информация касательно ограбления ювелирного на прошлой неделе.
Дежурный сурово нахмурил густые брови, его пальцы постучали по столешнице.
– Дело закрыто. Преступник задержан.
И тут мужчина неприятно оскалился. Это была не улыбка, а обнажение зубов, жёсткий, ехидный оскал, от которого по спине дежурного пробежал холодок.
– Закрыто? – он тихо, с наслаждением рассмеялся, – Посадили какого-то мелкого жука, отчитались перед начальством и спите спокойно? Милый мой, вы сидите не в том зоопарке. Вы посадили не того. И я пришёл вам это доказать.
В голосе его звучала такая уверенная, ядовитая убеждённость, что дежурный невольно откинулся на спинку стула. Он старался не показывать страх, выпрямил спину, сделал вид, что поправляет рукав формы, но пальцы его слегка дрожали. Молча, не сводя с гостя настороженного взгляда, он снял трубку внутреннего телефона, набрал короткий номер.
– Простите за беспокойство, тут к вам человек. Насчёт дела из ювелирного. Утверждает, что мы ошиблись с задержанным, – он помолчал, слушая в трубку, затем кивнул, – Так точно.
