Она не знала, что её тело уже принадлежит ему.
С первого взгляда – когда его глаза, изумрудно-зелёные, как само море в час шторма, нашли её в толпе. Глубокие, бездонные, они светились изнутри холодным сиянием глубин – будто в них отражались древние тайны затонувших кораблей.
С первого вдоха – когда её лёгкие наполнились солью его присутствия, терпкой и обжигающей, как вода в полярных морях.
С первого трепета кожи под его взглядом – влажным, тяжёлым, словно летний шторм, накрывающий берег.
Он мог выбрать любую.
Но выбрал её – хрупкую, с глазами, полными страха, который так сладко превращался в покорность под его пальцами.
Она не понимала, почему именно её.
Но он-то знал.
Знал, как её зрачки расширятся, когда она увидит его настоящего. Как её губы задрожат, когда он проведёт по ним перепончатыми пальцами. Как её тело изогнется в его щупальцах, когда он покажет ей, что значит принадлежать морю.
Он не просто желал её.
Он хотел, чтобы она утонула в нём.
Чтобы каждый её вздох был наполнен им. Чтобы её кровь помнила его вкус – соль и металл, как рана от поцелуя. Чтобы даже во сне она чувствовала, как его щупальца скользят по её телу, обвивают бёдра, сжимают горло, не оставляя шанса на побег.
Он представлял, как её кожа покрывается мурашками от его прикосновений. Как её губы дрожат, когда он проводит по ним языком, напоминающим ей о море.
Он дал себе слово.
Когда она, наконец, окажется в его постели, её крики будут слышны даже на дне океана.
Потому что он не остановится, пока не оставит на её коже следы, которые не сотрёт ни время, ни море.
Пока не сделает её своей – не просто на ночь, не просто на год, а навсегда.
Глава 1. Встреча в «Глубине»
Лир
– Восемь лет… – мой палец скользит по кромке бокала, оставляя влажный след. Не просто капли конденсата – моя кожа выделяет едва уловимую слизь, когда волнуюсь. Это остаточный эффект трансформации, напоминание о том, что под этой человеческой оболочкой я всё ещё тот самый монстр. Лёд внутри звенит особым образом – будто корабельные колокола с тех судов, что теперь покоятся на дне. Я помню каждый из них. Помню, как их металл корёжился от давления глубины, как лопались иллюминаторы, выпуская наружу последние пузыри воздуха с криками тех, кто был внутри. Звон, знакомый до боли. До тошноты.
На столе передо мной – часы. Не простые. Их механизм – издевательство над человеческой технологией. Циферблат из перламутра, добытого с глубины, где даже свет боится проникать. Где давление способно раздавить подводную лодку, как консервную банку. Где такие, как я, правили задолго до того, как первые обезьяны слезли с деревьев.
Стрелки – из реберной кости кашалота, того самого, что пытался атаковать меня в 1873-м. Смешное создание. Двадцать метров мышц и ярости, вообразившее, что может бросить вызов тому, кто старше самой Земли. Его рёбра трещали в моих щупальцах, как спички. Последний вздох гиганта вырвался пузырём, поднявшимся к поверхности, которую он больше никогда не увидит.
Плата. От Матери Океанов, что подарила мне эту форму. Она взяла его кости и сделала из них стрелки, чтобы я никогда не забывал цену своего выбора. Каждый тик этих часов – напоминание. Каждый повод стрелки – укор. Восемь лет назад я принёс ей этого кашалота, и восемь лет эти кости отсчитывают время моей человеческой жизни.
– Восемь лет… – шепчу я, проводя пальцем по цифре "VI", выгравированной на перламутре. Именно в этот час Мать Океанов в последний раз говорила со мной. Её голос, состоящий из скрежета тектонических плит и шепота глубочайших течений, звучал в моей голове: "Ты будешь помнить. Каждый год. Каждый день. Каждую секунду".
Глаза закрываю – и снова вижу тот день.
