— Это точно то место? — недовольно
спросил Сентин у стоявшего подле него товарища.
— В который раз ты задаёшь мне этот
вопрос, и в который раз я тебе отвечаю, да, это точно оно, — ещё
более раздражённо ответил крупный бородатый мужчина, всматриваясь в
мрачные силуэты ночного леса.
— А если это всё же не оно? Мы ведь
уже три дня подряд сюда приходим, а их всё нет и нет. Может они
ждут нас на другом краю леса?
— Видишь дуб?
— Вижу, — ответил парень, почесав
непослушную русую шевелюру.
— А метку видишь?
— И её вижу, — Сентин сощурил глаза
и внимательнее присмотрелся к могучему древу, чей шершавый ствол не
смогли бы обхватить и пятеро взявшихся за руки мужчин. Чуть выше
его головы, левее дупла, из которого временами выглядывала серая,
беличья мордочка с подрагивающими усами, он увидел перевёрнутый
треугольник, грубо вырезанный в толстой коре.
— Так чего тебе ещё надо?!
— Ну, ладно... Ладно! Мы там, где и
должны быть, но что если это они не могут найти это место. Мы же в
мать её грёбанной чаще, сюда чёрта с два доберёшься!
— Потому-то мы и встречаемся именно
здесь, бестолочь, чтобы на пол лиги вокруг не было ни единой живой
души. И не беспокойся, Луи точно не потеряется. Нам прежде уже
доводилось тут встречаться, и это именно он собственноручно вырезал
отметку, так что возьми пример с Эртела и жди наших друзей
молча!
— Ах, господин Вольфуд прошу вас
великодушно простить меня, эдакого дурака, и не смею больше вам
докучать своими глупыми речами, — издевательски протараторил Сентин
и согнулся почти до самой земли, в нелепой попытке повторить
изящные движения знати. На это купец ничего не ответил и просто
отвернулся, решив больше не обращать внимания на взбалмошного
типа.
Подул холодный ветер, и ветки
деревьев таинственно зашуршали листьями, словно бы перешёптываясь
друг с другом и обсуждая ночных пришельцев, потревоживших их тихий
сон. Три дня подряд после заката они выходили из дверей захудалого
придорожного трактира и шли по тайным тропам в самое сердце
дремучей лесной глухомани, куда не осмеливался заходить ни жадный
грибник, ни бесстрашный охотник. Там они сидели всю ночь напролёт,
не смыкая глаз, и ждали заветной встречи, но никто не являлся, и с
первыми лучами рассвета они, преисполненные беспокойства, уходили
обратно в трактир. Местом тайной встречи была выбрана небольшая
поляна, на окраине которой рос могучий, древний дуб, закрывавший
пышными зелёными руками ночное небо, а напротив него стояли
поросшие мхом каменные столбы, бывшие некогда святилищем лесных
божеств, ныне осквернённых, разбитых и всеми позабытых. С собой у
полуночников был ржавый, закоптелый фонарь, чей тусклый и дрожащий
свет был не в силах разогнать густую и вязкую мглу ночной чащи; он
отбрасывал десятки длинных, трепещущих теней, водивших безмолвные
хороводы вдоль деревьев и кустов. Порой до поляны долетали
протяжные и тоскливые завывания волков, скрипучие голоса лосей да
полный злобы рык косматых, невиданных чудовищ, учуявших незваных
гостей в своих охотничьих угодьях.
— Чёрт побери! Да где их носит! —
прорычал Сентин, не выдержав и пяти минут молчания. Чувствуя
потребность делать хоть что-то, он стал ходить взад и вперёд,
мельтеша перед глазами купца и раздражая его всё сильнее. От этого
изъеденный и подточенный изнутри червём тревоги Вольфуд молчаливо
закипал и в каждое следующее мгновение мог взорваться, излить поток
сквернейших ругательств на неугомонного и непоседливого спутника и
даже надавать ему добротных тумаков, но этой ночью
членовредительству свершиться было не судьба. Сентин остановился и
бросил пристальный взгляд на Эртела, сидевшего у самого края поляны
и копошившегося в листве кустов. — Эй, ты что там втихую жуёшь, а
ну делись, скотина!
