Тягучую тишину тёплого вечернего воздуха нарушал лишь мерный скрип стальных деталей и усталое сопение упряжки мулов. Плотные, резиновые гусеницы грузовой повозки повторяли свой бесконечный бег, оставляя в горячей пыли отпечаток глубокого протектора.
Мы были в пути вторую неделю, и большая часть маршрута осталась позади. Не смотря на то, что караван шёл по одному из самых безопасных маршрутов, Илья Столяров – наш стрелок, стоял у старого ДШК, затянутого брезентовым пыльником. Вечно суровое лицо этого молодого парня сейчас было совершенно спокойным и отрешенным. Сложив свои могучие руки на пулемёте, он опустил на них голову и смотрел на большой, желтый диск солнца, медленно опускающийся к линии горизонта.
По обеим сторонам от нас бежали полосы выгоревшего кустарника. Видимо, ещё до Великой Катастрофы, здесь проходила полноценная асфальтовая дорога. А эти переродившиеся, причудливо изогнутые колючки тогда были самыми настоящими лесопосадками, которые сейчас лично я встречал лишь на севере.
Бескрайнее синее небо над головой было перечеркнуто ржавыми балками каркаса телеги, грубо, но надежно сваренного из металлических труб. Я уже очень долго смотрел сквозь них на прекрасное полотно небосвода. Казалось, что мысли останавливают свой суматошный бег, приходя в абсолютную гармонию с окружающей пустотой вечерней степи.
Можно было добавить немного фантазии и представить себя несчастной жертвой, оказавшейся в брюхе неведомого монстра. Монстра с прозрачной кожей, и ржавыми рёбрами, которые поблескивали металлом лишь в том месте, где об них терлись грубые веревки, растягивающие тент.
Я сидел в кузове головной упряжки. Косые лучи садящегося солнца пробивались сквозь щели между неотесанными досками, вспыхивая желтыми бликами на стальных деталях генератора, стоящего рядом со мной. Около него были закреплены сложенные солнечные батареи, ящики с инструментами и десяток аккумуляторов. Ближе к возвышающейся в центре турели Столярова находились большие пластиковые бутыли с питьевой водой, бережно проложенные грубым войлоком и стянутые кожаными ремнями. Прямо за моей спиной расположились тюки с разобранными юртами, посудой и полевой кухней.
Я немного приподнялся и, перегнувшись через край борта, посмотрел вниз. Последняя из пяти ступенек деревянной, криво сколоченной лестницы, казалось буквально парит над пыльной поверхностью дороги.
Просвет между верхним ярусом, на котором я сейчас находился, и нижним был затянут тентом. Впрочем, тентом это можно было назвать с трудом. Скорее большим лоскутным одеялом, сшитым из обрывков брезента.
Тягучий вечерний степной воздух был заполнен стрекотом тысяч насекомых, прячущихся в мелкой выгоревшей траве. Казалось он был на столько прогрет солнцем, что стал сравним с жидкостью, которая с каждым вдохом заполняла легкие, а потом вытекала тоненькими струйками через нос, обжигая грудь.
Я ещё не бывал в этих краях. Обычно я ходил в караванах Виктора Москвина – замечательного купца, который превосходно сочетал в себе деловую хватку и превосходное чувство юмора. Но в этот раз случилась беда и Виктор поймал пулю во время дерзкого бандитского нападения прямо на подъезде к Оренбургской заставе. Всё обошлось относительно благополучно, и он остался жив, но ранение было достаточно серьезным, так что купец был вынужден остаться в тамошней здравнице на пару месяцев.
В силу того, что мои обязательства по договору были выполнены, я решил не терять времени даром и нанялся на этот караван, рассчитывая вернуться в Оренбург как раз к выздоровлению Москвина, что бы заключить договор на обратный путь. Не смотря на то, что через заставу проходило множество торговых путей, поселение было небольшим. Домов триста, может четыреста.
