Глава 1. Другая реальность
Реальность Алекса измерялась квадратными метрами его квартиры на окраине города, графиком с девяти до шести в открытом пространстве офиса и постоянным, фоновым гулом тревоги о счетах, кредитах и том, что холодильник снова пуст. Его мир был серым, плоским и предсказуемым. Он был винтиком, и он это знал. Его самым ярким переживанием за последний год была акция на чай в соседнем кофе.
Но ночью всё менялось.
Каждый раз, едва сознание тонуло в глубинах сна, его охватывало чувство падения. Быстрого, стремительного, не в бездну, а в… другую точку.
И он просыпался. Не в постели, а в кресле из полированного черного дерева, в высокой башне, с которой открывался вид на бескрайнее море облаков и сияющие вершины гор, которых не было на картах его мира. Воздух здесь был густым и сладким, пахнущим озоном после грозы и древней пылью фолиантов. Его пальцы с мозолями от компьютерной мыши теперь сжимали гладкий, тёплый от магии посох из древесины, которой не существовало.
Его разум был заточен, как алмаз. Мысли текли ясно и быстро. Он помнил заклинания, способные усмирить бурю, и имена демонов, заключённых в кристаллы за тысячу лет до его рождения. Он чувствовал пульс магии во всём сущем – в камнях башни, в пении ветра за окном, в собственном сердце. Здесь он был не никем. Он был Архимагом, одним из сильнейших, Мастером Стихий и тайных знаний. Его мир был полон магии: под его пальцами расцветали цветы, а река меняла течение по взмаху его руки. Он был любимцем солнца, другом ветра, братом воды. Там он был живым. Ярким. Необходимым.
Он привлекал внимание прежде всего глазами. Их цвет было сложно определить однозначно: то они были глубокими, как океанская синева, то в них проступали зеленые всполохи, как мох на прибрежном камне, а при определенном свете они отливали серьезным, задумчивым серым цветом. Это были глаза, которые видели больше, чем могли выразить слова.
Его волосы цвета темно-рыжей лисы – не ярко-рыжие, а скорее глубокий, благородный оттенок меди с рыжевато-коричневыми прядями – будто бы всегда были слегка неряшливыми. Прическа выглядела как часть образа дикого, свободного мага, которому не до условностей. Волосы, отблёскивали темным медом при свете магических огней, казались специально уложенными ветром. Они словно нарочно отказывались лежать ровно, образуя непослушные пряди и мягкие локоны, падающие на лоб и виски, что придавало его образу некую небрежную, задумчивость.
Его спортивное телосложение обретало скрытую мощь и ловкость, готовую в любой момент взорваться движением.
В его руках неизменно появлялся посох. Он был выточен из древесины невероятно глубокого, бордового цвета, словно впитавшей в себя вековые сумерки и старинное вино. Древесина была на ощупь теплой и живой. На его вершине был закреплен фиолетовый камень, не просто сияющий, а словно вбирающий в себя окружающий свет и отдающий его небольшими, таинственными всполохами. Внутри камня иногда мерещилось движение, как будто там была заключена своя, маленькая вселенная.
Его одежда в светлой, спокойной гамме (кремовые, песочные, серебристо-серые тона), была соткана из струящихся, прочных тканей, не стесняющих движений. Плащи, просторные рубахи, мягкие штаны – всё выглядело просто, но безупречно по крою и качеству, подчеркивая его статус не нищего ученика, а мастера, которому не нужно доказывать свое положение броскими деталями.
Этой ночью ему снилось, что он парил над раскинувшимся внизу древним лесом, чувствуя каждую жизнь в нём – от могучего древнего дуба до крошечного светлячка, прячущейся в траве. Он искал исток искажения, разрыв в ткани реальности. Его сила была спокойной и уверенной, как дыхание.
