Обняв колени руками, словно пытаясь удержать себя от тотального распада, Даша сидела на холодном полу и дрожала всем телом от дикого страха и напряжения. Каждая мышца ныла от усталости, как струна, перетянутая до предела – ещё чуть-чуть, и она лопнет.
Силы были на исходе.
Старый, тёмный, пахнущий пылью и мышами сарай перестал быть убежищем – теперь он казался живым существом, которое вот-вот выдаст её случайным шорохом.
С улицы уже слышались голоса её преследователей…
Снова бежать? Но куда?
Перед глазами стремительной чехардой пронеслись безумные картинки последних часов. Дикие вспышки озаряющие внутреннюю тьму: мелькающие лица, кровь, дрожащие пальцы на дверной ручке…
И как её угораздило забыть свой телефон в кабинете директора?
Михаил Юрьевич.
От воспоминания о нём внутри что-то болезненно дёрнулось.
Директор ресторана.
Отец.
Была пятница. Отработав ночную смену, Даша собиралась в стоматологию – на приём, который всё время откладывала. Её ждала дорога через весь город, через пробки и суету. Важно было не опоздать к назначенному времени, чтобы лишний раз не гневить светил медицины.
Она нервничала. Пальцы подрагивали, сердце билось неровно. С детства она не выносила запаха клиник – этого омерзительного коктейля из спирта, хлорки и чего-то безлико-болезненного. Поэтому, когда администраторша Нина, слегка запыхавшись, поймала её у выхода и попросила «заглянуть к директору – срочно», Даша с облегчением выдохнула. Это была отсрочка. Маленький подарок судьбы.
Кабинет находился на втором этаже, за тяжёлой деревянной дверью с латунной табличкой. Она постучала. Тихо, вежливо. И, понимая, что в такой ранний час он вряд ли может быть чем-то занят, вошла.
Михаил Юрьевич действительно был один. Он сидел за массивным дорогим столом, перекладывая бумаги из одной стопки в другую. На нём – голубая рубашка и тёмно-синий галстук в тонкую полоску. Его неизменная броня. Стиль, в котором он словно пытался спрятаться от своих лет.
– Дочка, заходи, садись. – подняв взгляд, он улыбнулся. Взгляд был тёплым, но в нём пряталось беспокойство. – Я ждал тебя.
Даша натянуто улыбнулась и шагнула в лучи утреннего солнца, щедро освещающего пространство делового интерьера. Она знала этот кабинет наизусть: большой стол, стеллажи с книгами, кожаные кресла, мексиканская пальма, названная в честь первого президента Соединенных Штатов и стильный комод с трофеями, грамотами и небольшой коллекцией элитного алкоголя. И, конечно, бронзовая сова на комоде – символ «мудрости», как любил повторять Михаил Юрьевич.
Она знала этот кабинет, как родимое пятно, – и всё же он оставался чужим.
Как и человек, сидевший в нём.
Шли дни, месяцы, года, но родственная связь с этим человеком всё также оставалась чем-то туманным.
После гибели матери её воспитывала бабушка – строгая, но добрая женщина, у которой в глазах горела деревенская правота. Там, в глуши, слово «папа» было для Даши абстрактным понятием. Вымышленной фигурой. Словом без образа. Чужаком.
Когда бабушка решила раскрыть карты, и немного приоткрыть завесу тайны, в Даше ничего не дрогнуло, ни одна струна. Она взяла клочок бумаги с россыпью аккуратных цифр без интереса, почти с брезгливостью и очень хотела, чтобы на её звонок никто не ответил. Но голос на том конце невидимого провода оказался живой, низкий, почти ласковый. С этого всё и началось.
При первой встрече он был растерян и сдержан, словно виновник, пришедший с повинной, а она настойчиво пыталась отыскать в его лице свои черты.
Позже она узнала про Егора – старшего сына. Настоящий хищник в человеческой оболочке. Высокий, мускулистый, с лицом, будто вырубленным топором. Холодные глаза, повадки альфа-самца и презрение ко всем, кто был слабее.
