Эта история — вымысел. Все
совпадения случайны. Суждения героев не отражают мнения автора.
Поступки и решения героев не являются рекомендацией или примером
для подражания.
...Медленно опускаюсь на колени,
сглатываю комок ужаса. Он прилипает к горлу, как холодное масло, и
я кашляю, неловко изогнувшись в сторону. Мужчина усмехается,
скрещивает ноги, и я смотрю на его ботинок. Блестящий, с крохотными
дырочками, явно дорогой. Хочется подползти и понюхать, настоящая ли
это кожа. Уверена, что настоящая, но все равно чуть подаюсь вперед
и повожу носом. Гипнотизирую ботинок, не позволяю себе думать ни о
чем другом, иначе закричу в голос.
— Неужели тебе не объяснили, что
соблазнять надо меня, а не мои ботинки? — грубо смеется мужчина. В
его смехе презрение и непонятная злоба.
Отползаю назад, искоса смотрю на
дверь. Только бы сюда никто не зашел! Я все смогу, только без
свидетелей. Ведь обещала Олави, что сделаю все как надо.
— Я все сделаю как надо, —
жалобно обещаю мужчине, надеясь, что он меня не ударит. Я не
героиня, не воительница, а сломленное маленькое животное,
обезумевшее от страха. У меня одна цель — выжить.
— Кому надо? Что надо?
Он больше не смеется.
Наклоняется вперед, нависая надо мной. Два блестящих ботинка рядом
на полу, и я смотрю только на них, боюсь поднять взгляд на его
лицо. Черноглазое чудовище — именно так я прозвала его при встрече.
Про себя, конечно, не вслух. «Не отдавай меня чудовищу!» — молча
умоляла Олави. Как предчувствовала, что отдаст, видела ведь, как
чудовище на меня смотрит. Исподлобья, тяжело, остро. Как будто
снесет все на своем пути, схватит меня в охапку и сбежит. Больной
взгляд, чтоб его! И шрам на челюсти, длинный, зигзагом, от которого
кривится рот. Олави видел панику на моем лице, но все равно отдал
меня чудовищу. Только что в оберточную бумагу не завернул да бантик
не прицепил к причинному месту. И вот мы остались наедине. Я умираю
от страха и неловко ползу вперед, стараясь выглядеть
соблазнительной. А он смотрит на меня как на раздавленного муравья
под ботинком.
— Вам, — отвечаю на удивление
твердо. — Я сделаю все, что нужно ВАМ. — Икаю на последнем слове, и
получается «ва-ам». Но он не смеется, даже не улыбается. Без
предупреждения всаживает кулак в стену и снова замирает.
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
Мне стыдно в этом признаться. До
слез. Взрослая девица — и такая дура. Меня тошнит, и я знаю, что
это от стыда, а не от страха. Опускаю голову, заставляю себя
втянуть воздух. Надо дышать, просто дышать.
— Откуда ты приехала?
— Издалека.
— Не ответишь?
— Нет.
— А если я заставлю?
— Тогда придется ответить. Но я
уверена, что вы не заставите.
— Почему? — Он озадаченно
хмурится. Полуголая измученная девица только что озадачила жестокое
чудовище.
— Потому что вам на меня
наплевать. Скажите, чего вы хотите, и я это сделаю.
Снова ползу, обреченно,
медленно. Виляю бедрами, и юбка символической длины закатывается
почти на талию. Чудовище морщится. Неужели брезгует? Нет, к
сожалению, не брезгует. Вижу, как он смотрит на мои ноги, сжимает
кулак и снова всаживает его в стену.
— У вас все в порядке? —
доносится из-за двери.
Я вдыхаю так порывисто, что
давлюсь слюной.
— Анджелина, что происходит? —
На самом деле Олави интересуется не мной, а клиентом.
— Все в порядке, — жалко пищу я,
глядя на чудовище, взглядом умоляя его не жаловаться. Я постараюсь,
я все сделаю, чтобы остаться в живых.
— Как тебя зовут? — спрашивает
чудовище, будто не заметив моего диалога с Олави.
— Вам же сказали, что Анджелина.
— Морщусь, вспоминая, как Олави гордился, выбрав для меня звездное
имя. Из меня Анджелина, как из... не тяну я на звезду. Только
волосы длинные да губы пухлые, да и то потому, что по губам меня
бьют. Часто.
