«Если я сейчас съем шоколад, то все пойдет насмарку». Она задумчиво крутила в руке батончик с орехами, из последних сил борясь с соблазном проглотить его целиком.
«А с другой стороны, я сегодня много ходила, – она пыталась найти лазейку. – А это значит, что я потратила достаточно калорий».
Она положила лакомство на стол и подошла к плите: если уж нарушать режим питания, то хотя бы с чаем. Набрала в чайник воду и снова застыла: а что, если после чаепития голод вернется с еще большей силой и после батончика с орехами в ход пойдет и все остальное, что лежит в холодильнике! Она снова может съесть все, что там есть: бутерброды, банка сгущенного молока, пакет с сосисками, вроде бы там еще творожный пудинг был, но больше всего ее смущала банка со сгущенкой. Ей всегда сладкого хотелось сильнее всего!
Скоро с работы придет муж, и если она решит все-таки наесться до отвала, то надо успеть, иначе он снова устроит скандал, а потом потащит ее к психотерапевту. А ей уже до изжоги надоели эти проповеди, как будто она и сама не понимает, что наедаться до одури, а потом идти и промывать желудок – это проблема. Но не сегодня, сегодня она попробует сдержаться!
Чайник закипел, она выключила плиту, неспешно достала чашку, пошла за пакетиком с чаем; она специально делала все медленно, чтобы успокоиться. Кружку лучше взять вон ту, большую, красную, в белый горох, она самая любимая.
И снова ее путь был около стола; она в который уже раз посмотрела на шоколадный батончик, остановилась, схватила его и, сорвав обертку, моментально съела. На какое-то мгновение ее отпустило, наступило облегчение, да и вкус… этот вкус был просто восхитительно волшебным. Но уже через пару минут накатила волна отчаяния, она снова сорвалась, она снова не смогла выдержать! А она такая огромная и толстая, просто безобразная!
Она подбежала к бутылке с питьевой водой и принялась пить, надо выпить как можно больше, чтобы легко промыть желудок. Внутрь вошло около полутора литров, а потом стало распирать живот и пришлось остановиться. Она засунула два пальца в рот, кисть руки больно защипало, потому что все фаланги были в незаживающих коростах, они не успевали затянуться от постоянного травмирования зубами.
Снова пришлось терпеть, она громко всхлипнула, изо рта полилась вода, но шоколад не выходил. Она надавила на корень языка сильнее, и наконец-то ее вывернуло по-настоящему, наконец-то съеденный шоколадный батончик оказался в раковине.
– Успела! – Она умылась и посмотрела на часы, муж должен вернуться с минуты на минуту, надо сделать вид, что ничего не произошло.
– Дорогая! Я дома! – он был пунктуален до безобразия. – Как дела? Чем занималась весь день? Помоги мне разгрузить сумки! – Он говорил не прекращая, а она уже едва сдерживалась, чтобы на него не накричать, но нельзя… муж сразу заподозрит, что она такая нервная, потому что опять сорвалась.
Она молча взяла у него сумки с продуктами и принесла их к холодильнику, который стоял возле окна на кухне. Муж купил много всего: торт, килограмма два шоколадных конфет, коробку с сахарными пончиками; иногда ей казалось, что он специально ее провоцирует. Он покупает как раз то, что ей категорически запрещено, а она не может сдержаться, хотя и знает, что снова может оказаться в психиатрической больнице с нарушением пищевого поведения.
Она сосредоточенно выгружала продукты, когда ей показалось, что за ней кто-то наблюдает. Она дернулась и машинально взглянула в окно. Вечерело, в ноябре всегда очень короткие дни и ночь наступает стремительно быстро, поэтому сейчас уже было неуютно темно. Во дворе раздражающе мигал фонарь, слабо освещая детскую площадку, в центре которой снова стоял тот самый мужчина. На этот раз он был одет во что-то темное наподобие пальто, он курил и смотрел прямо на нее, и глаза у него были, как ей показалось, красного цвета. Она вздрогнула, дернулась и выронила из рук пакет с соком, который собиралась положить в холодильник.
