«Академия естественных наук Великобритании, Лондон, 1865 год. Из стенографии выступления капитана Роберта Оуэна, служившего в форте Сент-Джонс, в Южной Африке.
Лорд Стэффорд: Капитан, вы оказались единственным, кто спасся тринадцатого октября тысяча восемьсот шестьдесят третьего года во время нападения племени наори на южно-африканский форт Сент-Джонс, близ Гараакумо. Не так ли?
Капитан Оуэн: Да, милорд.
Лорд Стэффорд: Если мы правильно вас поняли, командование отказалось признать ваши аргументы действительными. И вы, капитан, вызвались поведать членам Академии о событиях необычайных?
Капитан Оуэн: Именно так, милорд.
Лорд Стэффорд: Прошу вас, изложите ваше дело.
Капитан Оуэн: Два года назад в Южной Африке, близ Гараакумо, на хорошо вооруженный форт Сент-Джонс, с двумя батареями пушек, напало племя наори. Фортом командовал опытный командир полковник Гриффин. Наши силы во много раз превосходили силы противника – надежный гарнизон против двух или трех сотен африканцев. Тем более мы нередко проводили карательные операции в тех местах, и нас боялись. Тринадцатого октября тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, в полдень, дозорные сообщили о приближении противника. Но мы не восприняли это сообщение всерьез: ружья и пушки были надежным отпором для любой армии дикарей! Они приближались быстро, мы открыли огонь… Однако ружья не брали наори, солдаты выпускали в них из карабинов по пять, десять зарядов, каждый второй из которых был смертелен, но наори оставались живыми и шли вперед. Только пушки могли справиться с африканцами, но для этого требовалось точное попадание, чтобы противника разнесло на куски. Потому что осколки сбивали их, иногда отрывали конечности, калечили тело, но наори вставали и шли дальше, а те, что лишались ног, ползли в сторону форта…
Ропот в зале. Выкрики: «Как такое может быть?»
Капитан Оуэн: Это было, господа. Это было. Никакого болевого шока. Их не могла остановить даже потеря крови. Наши солдаты были напуганы, но сражались. Свинец выбивал наори со стен форта, но на смену одним поднимались другие. Я помню одного из дикарей – его грудная клетка была разорвана, я видел живое сердце, мышцы которого сокращались, но африканец шел вперед; он вцепился в солдата из моего взвода и сломал ему шею. Я расстрелял в него весь барабан, но он набросился на другого моего солдата, который несколько раз проткнул его штыком, и свернул ему шею. И только когда я отрубил наори голову саблей, с ним все было кончено. Наши бойцы не могли выдержать такой бой. Они запаниковали. Я видел, как капитана Калахана, прижатого к стене, с окровавленной саблей, наори подняли и разорвали на куски, видел, как вырвали сердце у полковника Гриффина. Наши люди… они бросали ружья, господа. Но те наори, что не были изувечены, догоняли их и рвали на части.
Шум в зале. Выкрики: «Это чушь!» – «Вы нас морочите, капитан!» – «Мы вам не верим!» Шум продолжается.
Капитан Оуэн: Так было, господа…
Снова выкрики: «Вы пытаетесь прикрыть собственное поражение небылицами!» Лорд Стэффорд призывает к порядку. Шум затихает.
Капитан Оуэн: Именно так подумали мои начальники из Генерального штаба. Но они ошиблись.
Лорд Стэффорд: Прошу вас объясниться, капитан.
Капитан Оуэн: Я пришел в Академию наук, чтобы рассказать об этом вам, ученым мужам. Я надеялся на понимание. И вашу трезвую оценку ситуации, господа. Я и двое моих солдат смогли убежать из форта. У нас не было выбора. Но за нами шел искалеченный наори. Без одной руки, господа. (В зале недоуменный ропот.) Повторяю, я не вру, все так и было. Мои солдаты теряли на жаре силы. Помочь кому-то из них – означало бы погибнуть вместе с ним. Наори убил их по очереди. Я сумел выжить и сохранить рассудок. Мне ничего другого не оставалось, как думать о случившемся. И жить с этим.
