Солнечный зимний день в столице Империи Гростерн полнился шумами голосов, скрипом телег и звоном посуды в трактирах. После недавнего фестиваля жизнь возвращалась в обычное русло и шла своим чередом. Если в ряде соседних областей типа Арьеллы с её тёмными эльфами, именующими себя фоморами, или же в Вольных Городах в это время уже активно начинали приготовления к Солнцевороту, то здесь его с тем же размахом праздновали.
Начало нового года в Империи справляли во время летнего, а не зимнего солнцестояния. Так повелось издревле и ничего не поменялось даже после многочисленных реформ, последовавших после окончания Рагнарёка – Третьей Войны Богов. Тем не менее от лишнего праздника многие не отказывались, да и в Империи было немало переселенцев с других регионов, принёсших сюда свои традиции. Поэтому там и тут уже заранее выставлялись на продажу звериные маски, а на дверях жилых домов появлялись блестящие колокольчики.
Пихты и ели, стоящие в городской черте поодиночке или небольшими рощицами, радовали взор своей вечной зеленью, в то время как дубы, клёны и буки уже сбросили свою пожелтевшую листву. Ту как раз сгребали местные дворники, очищавшие под скрежет своих мётел улицы от всякого мусора. И размеренную работу их прерывала лишь стремительно несущаяся в западный военный квартал юная девица с зелёными волосами.
Ассоль бежала к гарнизону стражи с сиреневой склянкой в руках. Та была хорошо закупорена бурой широкой пробкой, так что разлить содержимое девушка не опасалась. А вот сжимала колбу крепко, дабы та не вскользнула из рук, даже толкни её кто-то или на случай, если бегунья обо что-то споткнётся.
Мостовые в столице однако же были ровными, дороги не петляли, хотя большая часть перекрёстков была узковатой, позволяющей еле-еле разъехаться как-нибудь двум гружёным телегам, и не всегда позволяла вовремя увидеть, кто движется из-за угла разросшихся в несколько этажей зданий.
Военный квартал не принадлежал исключительно страже. Здесь вполне были жилые дома, правда, для самых неприхотливых – кому утренние звуки горнов, периодический лязг клинков во время тренировок и громкие восклицания военачальников-командиров не слишком мешали. Например, здесь жили работники поля, встающие вместе с маршем ни свет ни заря под барабанную дробь и медное гудение, отправляясь пахать или сеять прочь из столицы, правда, не в зимнее время года.
Зимой они отправлялись в леса заготавливать дрова или же сидели дома, приводя в порядок одежду к будущему сезону: чинили обувь, пришивали пуговицы, заштопывали рубахи. Иногда могли проводить время в своих сарайчиках, ремонтируя плуг, сбрую, отправлялись к стойлам кормить лошадей. А также вырезали себе ложки и плошки, мастерили табуретки, а те, кто поталантливее, табакерки, трубки, наличники, всякий декор по дереву как для своего двора или дома, так и на продажу. Могли заниматься чеканкой. А то и вовсе разминались вместе с солдатами, чтобы не растерять форму. В конце концов работа в поле любила сильных и рослых, а не хилых и немощных.
Ассоль весь такой быт был очень знаком. Её отец – друид Лукьян – земледелием, правда, не занимался, но вот заготовкой дров и всяческой резьбой по дереву в свободное время – очень даже. Он учил её отличать съедобные ягоды от ядовитых, ложные грибы от настоящих, а также пытался дать ей знания о травах и растениях. Но, к сожалению, память у юной чародейки не очень-то была приспособлена к таким вещам. Настойки, отвары, микстуры… Клевер, ромашка… Что от бессонницы, что от головной боли – никак не укладывалось в голове у дочки друида.
Она завидовала Шанти. Своей подруге-цыганке из рода людей-кошек, которая как раз собаку съела на познании в травах. У той на уме всегда были тысячи рецептов на все случаи жизни: мази, настойки, порошки – в этом гадалка была специалистом не меньшим, чем в картах с многозначительными картинками.
